Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

«5. Все полицейские и жандармы, как солдаты, так и офицеры, должны быть разжалованы в рядовые и, поскольку они не подлежат аресту и суду, немедленно отправлены на фронт при особых именных списках и размещены небольшими группами по отдельным частям».

Для нас так и осталось загадкой, кого солдатские депутаты столь рьяно пытались отправить на фронт вместо себя. К тому моменту практически все бывшие сотрудники правоохранительных органов Москвы уже были отправлены в действующую армию. А еще раньше — 14 марта 1917 г. постановлением «Об учреждении милиции» Временное правительство поставило точку в истории самой российской полиции.

Приложение

Рогожский полицейский дом на Николо-Ямской улице

Помощник полицейского пристава (полицейский надзиратель) (1884 г.)

Московские воры (из журнала «Зритель общества, литературы и спорта». 1863. № 30. С. 140–144; № 31. С. 170–176)

Московских воров и грабителей можно разделить на: аферистов разных родов, — барышников, забирох, громил, разбойников и грабителей, дурманщиков, форточников или оконников, домушников и городушников, ершей, жуликов и карманников, конокрадов или лошеводов и поездушников. Каждый из этих разрядов имеет свои специальные занятия, сообразные со способностями, возрастом, силою нравственною и физическою и т. д.

Аферисты

Лица, составляющие эту категорию, принадлежат к разным званиям, начиная с мужика и кончая дворянином. Между ними есть и мужчины и женщины. Но все они имеют между собою неразрывную связь, потому что случается зачастую, барин не может действовать без мужика и обратно. Каждый почти аферист имеет под рукой агента, в которые по преимуществу избираются люди промотавшиеся, но с умом и образованием, особенно по биллиардной и карточной частям. Обязанность агента разузнавать: не ищет ли кто под расписку или под залог денег, не продает ли кто или не покупает ли имение, не вдался ли молодой человек с будущим наследством в распутство, и т. под.

Взаимная деликатность.

— Тише, брат, тише! Не разбуди!

(кар. из журн. «Зритель общественной жизни, литературы и спорта». 1863 г.)

Предположим что такой агент или комиссионер узнает что молодой человек, у родителей которого есть хорошее состояние, но которому не дают еще ходу, т. е. денег, немного зарапортовался, нахватал во многих местах деньжонок, а заимодавцы его теснят. Агент адресуется к такому господину с предложением, не угодно ли ему совершить заем: он слышал, что молодой человек ищет значительную сумму, и может это дело устроить. Разумеется, от подобной благодати отказаться молодому, неопытному человеку и в голову не приходит, да и как отказаться, когда, сделав заем, можно удовлетворить и неотвязчивых назойливых кредиторов, грозящих адресоваться с заемными письмами сначала к папеньке или маменьке, а потом и в управу благочиния — когда притом из занятой суммы можно оставить еще и себе малую толику и пожуировать недельку-другую. Юноша изъявляет согласие, но под условием небольших процентов. Комиссионер отвечает, что это подразумевается, что дадут из восьми, что состояние кредитующегося так известно — ему же, комиссионеру, только девятый. У заимодавца и ушки на макушке: занять из восьми процентов ему и во сне не грезилось.

На другой или в тот же день обязательный комиссионер везет молодого человека к аферистам, которые на подобные случаи имеют приличную и хорошо меблированную квартиру или берут на сутки номер в гостинице и рекомендуют себя обыкновенно за саратовских или херсонских помещиков. После общих разговоров о плохих урожаях и вообще о безденежье помещик-степняк обращается к приехавшему юноше:

— Вам нужно пятнадцать тысяч. К сожалению, не могу вас удовлетворить в настоящее время такой суммой. Вчера сосед по имению вымолил пять тысяч, а со мной и всех-то денег билет в шестнадцать тысяч да рублей пятьсот на расходы. Если вам угодно десять тысяч, они к вашим услугам.

Ни о каких пятнадцати тысячах и речи не было. Юнец мечтает о сумме втрое меньшей, а тут опять благодать так неожиданно.

— Делать нечего, — отвечает он и, чтобы не уронить своего реноме, прибавляет: — Остальные пять я уж где-нибудь прихвачу.

— Так не угодно ли вам завтра об эту же пору пожаловать ко мне, — говорит «саратовец», — а нынче я заеду в Совет разменять билет.

При этом иногда показывается какой-нибудь опубликованный уже давным-давно утраченным билет или переделанный из пятнадцатирублевого в пятнадцатитысячный.