Повседневная жизнь Москвы в XIX веке

Поминали дома либо у «кондитеров» в наемных залах. Поминки происходили только днем. Долго сидели за столом, поедали большое количество блинов с яйцами и снетками, икрой, семгой и сметаной. Еще на поминальном обеде обязательно подавали рыбу и кисель — клюквенный или белый, из миндального молока (мяса не полагалось). По окончании обеда священники пели заупокойную молитву а все присутствующие провозглашали хором «вечную память» новопреставленному.

В тот же день в купеческих и мещанских семьях принято было наделять милостыней нищих, причем неизбежно собиралось и огромное число просто любителей дармовщины, не только не нищих, но даже и не бедных, иные из которых норовили подойти к раздаче по нескольку раз. Еще отправляли в тюрьмы, богадельни или приюты корзины, а иногда и целые возы калачей, саек и баранок для раздачи призреваемым (подобную же милостыню посылали в такие места и вообще на праздники, особенно двунадесятые). На девятый, двадцатый и сороковой день справляли поминки и снова звали гостей и раздавали милостыню.

Изредка Москва могла принять участие и в наиболее торжественных из всех возможных похорон — в проводах усопшего императора. Собственно, обычно похороны монарха происходили, конечно, в Петербурге. За весь девятнадцатый век Москва лишь дважды могла проститься с усопшим: в первый раз зимой 1826 года, когда через город провезли тело умершего в Таганроге Александра I, и потом осенью 1894 года, когда ненадолго прибыло тело скончавшегося в Крыму Александра III.

О прощании с Александром I современник вспоминал: «Тело Государя Императора привезено было в Москву 3 февраля 1826 года. Процессия была великолепна. Войска, печальный марш, знамена, государственное знамя, короны всех царств и княжеств России, знамена всех губерний, корона и регалии императорские, значки ремесел, Сенат, Присутственные места, корпус дворян, корпус купцов, корпус ремесленников, радостная лошадь, печальная лошадь, радостный рыцарь, весь в золоте, печальный рыцарь в черных латах; все это было великолепно. Но так как мы, русские, никак не можем сохранить ни в чем чинного порядка и никак не понимаем, чего требует от нас собственное наше достоинство, и все надеемся, что авось не увидят, то и тут не обошлось без национальной нашей неурядицы. Например, некоторые чиновники, бывшие в церемонии, надеясь на свои широкие мантии, навешали на эфесы своих шпаг кренделей и баранок; а печальный рыцарь был пьян и шатался из стороны в сторону»^[356].

Прощание 1894 года прошло в большем порядке. Тело Царя-миротворца прямо с вокзала, с Каланчевской площади торжественно перевезли в Кремль, а уже затем отправили в Петербург. Смотреть на шествие тогда собралось полгорода. Заранее снимали окна в домах, расположенных вдоль маршрута. Горели (был день) газовые фонари (на каждом полоска черного крепа символически прикрывала огонь). Траурная колесница была украшена шнурами и кистями, их держали какие-то придворные чины. Несли горящие факелы. За колесницей, немного отступя, шел пешком Николай II в серой офицерской шинели, за ним, еще немного поодаль — группа великих князей. С одной стороны улицы стояла шеренга войск, с другой стороны, сцепившись руками, — цепь охраны из наиболее благонадежных служащих и рабочих фабрик и предприятий (их назначали администрация и полиция). За цепью оцепления, сняв головные уборы, молча и почтительно толпились москвичи…

Подобные зрелища были в Москве наиредчайшими, и обычно очередное правление начиналось с более нейтральной по настроению общемосковской присяги. В зависимости от того, как она проходила, в городе строили прогнозы на новое царствование. Так, когда присягали Александру II, во время благовеста оборвался висевший на Ивановской колокольне колокол «Реут» и упал вниз, пробив несколько сводов, задавив несколько человек из числа живших в колокольне звонарей с их семьями и достигнув в среднем этаже церкви, где было много молящихся. Это несчастье было воспринято как недоброе предзнаменование, — и трагический конец Царя-освободителя известен. Впрочем, такие прогнозы строили и по ходу происходивших позднее коронационных торжеств.

Коронации вообще среди всех государственных праздников занимали особое место и притом имели чисто московский характер: даже после перевода столицы в Петербург Москва сохраняла за собой положение церковной столицы России, Первопрестольной (что означало, что престол московских митрополитов — первый по значимости в России). В Москве была сосредоточена главная церковная святыня, наиболее чтимые соборы и монастыри. Итог — коронования новых государей могли производиться только в Москве. И хотя случались такие события нечасто, каждое из них становилось важнейшим и долго вспоминаемым событием.