Повседневная жизнь охотников на мамонтов

В землянках очаги не горели: там люди обогревались горячим костным углем, рассыпанным по полу. Очевидно, сверху этот уголь покрывался шкурами. Спать на таких «грелках» было тепло даже в самую лютую стужу. Кстати, подобный прием хорошо известен опытным сибирским охотникам: готовясь к зимнему ночлегу, человек разворашивает догоревшее, но не остывшее кострище, покрывает его оленьей шкурой или куском брезента, — и ночлег готов! Конечно, маленькие и тесные землянки предназначались, главным образом, для сна в суровые зимние ночи. Однако в них и трудились: обрабатывали кость, изготавливали из нее орудия и поделки (об этом свидетельствуют находки на полу этих жилищ), вероятно, шили одежду. Читатель может удивиться: «Как так? Ведь там же стояла кромешная тьма!» Однако у людей эпохи верхнего палеолита были свои светильники: жировые лампы, сделанные из головок бедренных костей мамонта. Внутренняя, пористая часть такой головки пропитывалась жиром и зажигалась. Лампы указанного типа — правда, не костяные, а каменные или керамические, известны у северных народов, например у эскимосов.

Вот как описываются такие полуземлянки в романе «Тропа длиною в жизнь»:

...Магу словно прорвало! Он рассказывал о своем родном стойбище, о том, какие храбрые и умелые их мужчины,— сыновья Тигрольва. А его отец и старшие братья,— самые храбрые; отец — лучший охотник их Рода. Им даже Ледяные Лисицы завидуют: у тех-то нет такого охотника! И жилища сыновья Тигрольва делают по-другому: они и просторнее, и зимой теплее...

— Сперва такую большую-большую яму выроют, — костяными мотыгами, вроде ваших. Потом пол заровняют, стены плетняком укрепят, — знаешь?— из прутьев. И шкурами. А кровлю мы не только из жердей делаем, как вы; мы ее мамонтовыми костями укрепляем! Если кто один живет, или вдвоем, — так он вообще, — поглубже зароется, а сверху бивнями перекроет яму. Ну, и шкуры, конечно. Мы и на пол шкуры кладем, а под них зимой уголь рассыплем, — и тепло-тепло! Не то, что у вас...

Сказал — и осекся. Тоже мне, — хорош мужчина, сын Тигрольва! Хозяйский кров порочить!..

А вот отрывок из воспоминаний героя романа о своем раннем детстве:

Ночь. Конец осени или, быть может, уже зима: холодно. Но это там, снаружи, а здесь, в самой глубине жилища, в мешке из шкур уютно и тепло. Тепло исходит от пола: под шкурами рассыпаны горячие угли. И материнский голос напевает тихо-тихо, так, что слышно только ему:

Олла-олла, элла-ла,

Я тебя с собой взяла

На небесный на лужок...

Неподалеку о чем-то бубнят две главные матери: старшие жены отца. Наверное, шьют одежду; может, украшения нанизывают. У добродушной Силуты это ловко получается, он любит смотреть, как под ее тонкими пальцами, вооруженными маленьким кремневым резчикам, возникают из бивневой пластины малюсенькие бусины, как постепенно наполняется замшевый мешочек Она, бывало, встряхнет мешочек, улыбнется притихшему рядом малышу и спросит: «Ну что, Лисенок, как думаешь, — тебе на рубашку хватит?» И он, обрадованный ласке, кивает, кивает изо всех сил, и тоже улыбается в ответ...

— Эй, ты, вой потише! Из-за тебя я и саму себя не слышу!