Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного

Однако и их поджидали опасности. Кто-то мог поплатиться за неумеренное кормление от царских щедрот или пострадать в столкновениях придворных группировок, когда опричные палачи брались не только за сильных мира сего, но и за всех прочих. Так, в 1572 году в Сытный приказ были сразу приняты более 70 слуг-«новиков» вместе с новым начальником Меншиком Недюревым «в умерших место». Едва ли обслугу царского стола скосила неведомая болезнь, ведь в других приказах в то время почти никто не умер. Надо полагать, несчастные попали «под раздачу» царя и Малюты по делу об отравлении царицы Марфы Собакиной в 1571 году. Зато опалы одних открывали другим возможность занять престижные и сытные места в дворцовом хозяйстве. Брали туда, правда, с разбором: в описи царского архива указан «ящик 200, а в нем сыски родства ключников, и подключников, и сытников, и поваров, и хлебников, и помясов, и всяких дворовых людей» ^{4}. Как именно учитывалось при приёме на работу «родство» и какими критериями руководствовалось начальство при отборе кандидатов, мы не знаем, но очевидно, что на службу в «управлении делами» государя попадал не всякий.

Однако можно ли считать сотни слуг дворцового хозяйства настоящими опричниками? Вряд ли. Хотя среди них, несомненно, имелись люди, обладавшие воинским опытом и знавшие придворное обхождение, но сама их работа (да ещё при частых переездах государя вместе с двором) не давала им возможностей заниматься делами государственными и военными. Для этой роли больше подходили именно служилые люди, прежде всего из состава старого «государева двора». Уже отъезжая в Александровскую слободу в декабре 1564 года, царь Иван взял с собой не только «бояр и дворян ближних и приказных людей», но и «дворяном и детем боярским выбором изо всех городов, которых прибрал государь быти с ним, велел тем всем ехати с собою с людми и с конми, со всем служебным нарядом». Если верить этому сообщению летописи, то государь готовился к задуманной акции задолго, поскольку отобрать служилых людей «изо всех городов» за несколько дней было невозможно.

Сколько было опричников? По указу 1565 года предполагалось «учинити… в опришнине князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых 1000 голов». Иностранцы считали, что их было меньше. Таубе и Крузе сначала указывали, что Иван Грозный отобрал зимой 1565/66 года 570 «бояр» только из Костромы, Ярославля, Переславля-Залесского и некоторых других районов Русского государства, а потом, характеризуя «особую опричнину» царя, говорили о пятистах «молодых людях». Такую же цифру называл и Штаден, упоминая о том, что царица Мария Темрюковна «подала великому князю совет, чтобы отобрал он для себя из своего народа 500 стрелков и щедро пожаловал их одеждой и деньгами и чтобы повседневно и днём и ночью они ездили за ним и охраняли его». Шлихтинг сообщал, что осенью 1570 года царь содержал «около восьмисот» опричников.

Однако их явно было больше. Тот же Штаден рассказал, как в 1569 году к пограничному Изборску подошел отряд из восьмисот литовцев и русских перебежчиков. Его командир, «губернатор польского короля Сигизмунда в Лифляндии» князь Александр Полубенский, крикнул страже: «Открывай! Я иду из опричнины!» Ворота открыли, и переодетые опричниками литовцы во главе с Полубенским без боя взяли крепость и продержались в ней две недели, пока город не освободили настоящие опричники. Царь жаловался своему «брату», польско-литовскому королю Сигизмунду И Августу, как «князь Олександр да князь Иван Полубенские, пришедчи некрестьянским обычаем… сослався с нашими изменники, безбожным обычаем в наш пригород в псковской в Избореск с нашими изменники въехали, и город Избореск на тебя, брата нашего, засели, и вере крестьянской ругательство учинили»; однако псевдоопричный отряд в восемь сотен человек не вызвал удивления ни у стражи крепостных ворот Изборска, ни у Штадена. А Таубе и Крузе полагали, что в конце того же 1569 года царь выступил на Новгород «с большим войском, словно шёл против отъявленного врага, и 30 числа того же месяца почти достиг со своими 15 000 воинов маленького городка, называемого Клином». Дворяне и бояре шли на войну вместе со своими боевыми холопами, поэтому, если принять вычисления А. В. Чернова, согласно которым служилые люди «по отечеству» составляли около 30 процентов всего войска, получается, что в этом походе участвовали 4500 дворян и «детей боярских» из опричнины.

В Новгородской летописи говорится, что при разгроме опричниками Новгорода туда пришло «воевод, и бояр, и князей, и детей боярских, и всяких воинских людей множество многое»; в этом же сообщении упоминаются 1500 стрельцов (обычно их в походах было меньше, чем служилых людей «по отечеству»). О таком же количестве конных стрельцов сообщал А. Шлихтинг, описывая опричные казни в Москве летом 1570 года; он же указывал, что в походе на Новгород только в передовом полку опричного воеводы В. Г. Зюзина находилось 300 человек.