Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного

Движимый пафосом справедливого и неминуемого воздаяния «ворам и изменникам», «злоумышлявшим» против своего законного государя, Иван IV задумал карательный поход в Великий Новгород. В глазах потомков эти ужасающие по своим последствиям деяния, учинённые опричниками при прямом участии Грозного и царевичей Ивана и Фёдора, явдяются едва ли не главным доказательством психического нездоровья первого русского царя. Многие населённые пункты по дороге в новгородские пределы являли собой печальное зрелище. «Как только опричники подошли к яму или почтовому двору Чёрная, так принялись грабить. Где великий князь оставался на ночь, поутру там всё поджигалось и спаливалось», — писал Г. Штаден^{145}. Смерть и запустение принесли «кромешники» в Тверь, где они «вешали женщин, мужчин и детей, сжигали их на огне, мучили клещами и иными способами, чтобы узнать, где были их деньги и добро». В целом, по мнению И. Таубе и Э. Крузе, более 90 тысяч человек (цифра явно завышена) были задушены и в три раза больше умерло затем с голоду. Точно так же «апришнинцы» разгромили Медынь, Торжок, Выдропуск, Вышний Волочёк, достигнув, наконец, стен Новгорода^{146}. Вступив в город, венценосец с сыновьями «и со всеми своими государевыми полчаны» принялись грабить «церковныя и монастырския казны и кельи, и служебные монастырские домы, и всякие обиходы». Если каратели находили «в житницах и на полях в скирдах стоячей немолоченой хлеб», то, выполняя монаршую волю, сжигали его, «а скот всякой, лошади и коровы» надлежало «посекати». Затем наступил черёд горожан. Грозный «со всеми воинскими людми поехал по всему граду и по всем посадом и повеле у всех градских жителей, во всех домех и в подцерковиях, и в полатах имения их грабити, и самых мужей и жен без пощадения и без остатка бити и грабити дворы их, и в хоромах окна и ворота высекати». Помимо собственно города с пригородами разорению подлежала прилегающая территория «верст за 200 и за 300, и болши». Для этого царь разослал «на все четыре стороны» своих «князей и бояр, оприч воинских людей», которым вменялось в обязанность разорять дотла владения новгородцев: «домы их грабити и всячески расхищати и скот их убивати без пощадения»^{147}. Свидетельство отечественного книжника-летописца дополняют детали, подмеченные иноземными писателями. Так, Таубе и Крузе, между прочим, вспоминали о судьбе движимого имущества, захваченного в Великом Новгороде: «Грубые товары, как воск, лён, сало, меха и другие, велел он (Иван. — И.К., А.Б.) сжечь и бросить в воду. Шёлк, бархат и другие товары были бесплатно розданы палачам (то есть членам экспедиционного корпуса. — И.К., А.Б.)»^{148}. «Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться; всё, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался вытащить что-либо из воды, того вешали», — вторит им Г. Штаден^{149}. Не стоит забывать о причине столь трагической гибели целого региона: Иван IV подозревал его население во главе с местными церковными и светскими элитами в самом страшном преступлении против себя и государства — измене.

Об избиении жителей целого города по подозрению в измене также известно ещё из текстов Ветхого Завета. Первый израильский царь Саул повелел «начальнику пастухов» Доику-идумеянину возглавить карательную экспедицию и уничтожить левитский город Номву. Разгрому «града иереиского» предшествовала казнь восьмидесяти шести левитов во главе с первосвященником Ахимелехом, обвинённых в измене. Саул подозревал их в тайном сочувствии к своему мнимому сопернику Давиду. В глазах израильского царя вину Ахимелеха усугублял тот факт, что он снабдил беглецов пищей — священными хлебами, а безоружному Давиду вручил меч, некогда принадлежавший гиганту Голиафу (1 Цар. 21:3–6, 8–9). Не поверив уверениям первосвященника в преданности, Саул приказал истребить за «грех» измены не только самого первосвященника и его ближайших сподвижников — левитов, но и всех их «слуг»-номвитян: «от мужеска полу и до женьска, от отрок и до с<о>сущих <младенцев>» вместе со всем имевшимся в городе скотом: «и телят, и оселе, и овчат» (1 Цар. 22:19).

Подобная участь нередко ожидала и население городов, захваченных иудеями в ходе боевых действий. Так, Иисус Навин во время штурма Иерихона, предав его жителей проклятию, распорядился, чтобы «все, елико бяше в граде от мужеска полу и до женьска, от юноша и до старца, и от телца до овцы, и до осляти, все — под мечь». Исполнив повеление своего предводителя, израильские воины «град… запалиша огнем с всем, еже в нем, разве злата и сребра, меди и железа», которые им надлежало «отдаша в дом Господень, внести Господеви» (Нав. 6:20, 23).