Повседневная жизнь папского двора времен Борджиа и Медичи. 1420-1520

Николай V наконец-то начинает приводить в порядок эти печальные развалины. Он восстанавливает, реконструирует и украшает настенной росписью сенаторский дворец, к которому пристраивается башня, служащая оборонительным сооружением. Он заканчивает восстановление и украшает Дворец консерваторов, престижное сооружение времен схизмы, которое за полвека до того, примерно в 1400 году, осталось незавершенным. Этот государственный дворец, предназначенный для размещения в нем служб римской коммуны, с широкими аркадами, смотрящими на площадь, сильно напоминает роскошный Дворец дожей XV века, тоже выходящий фасадом на площадь наподобие строгих и неприступных полукрепостей тосканских коммун с высокими глухими стенами. Все это создает образ города, стремящегося забыть свое смутное прошлое и кровавые стычки, города, который готов по указанию владыки начать красивую безмятежную жизнь.

Капитолий вновь обретает свой величественный вид, что свидетельствует об определенных намерениях: папский Рим пытается стать наследником другого Рима — былого, овеянного славой. Разумеется, речь идет о реализации не только монументальных проектов, но и, как всегда, политических замыслов…

Тем не менее, несмотря на огромное количество красивых обещаний и запретов даже прикасаться к знаменитым памятникам, в течение следующих веков город за исключением Капитолия по-прежнему представляет собой поле заброшенных развалин, поросших травой и деревьями. Если землю и начинают расчищать, то лишь для того, чтобы распахать и посадить виноград. Остатки стен, изуродованные колонны, разбитые лестницы, покосившиеся архитравы и ригели, рухнувшие и обгоревшие крыши и остовы зданий — отныне это является «классическим» пейзажем, который, не без замешательства созерцают и запечатлевают в своей памяти паломники и художники, которых манит слава Вечного города. Рассказы об этих, уже ставших привычными, картинах передаются из уст в уста. Это зрелище превращается в надоевший стереотип — образ знаменитых римских развалин, жертв времени, но также и рук человеческих и человеческого умысла. В художественном, архитектурном плане, а также с точки зрения правил декоративного искусства достопримечательности Кватроченто заимствуют у античности не столько сочетающиеся друг с другом элементы, сколько разрозненные составляющие, которые располагаются не всегда там, где надо, и которые невозможно соотнести с каким-либо временем и вписать в определенный контекст. В конечном счете папский Рим предлагает странное зрелище любителям античности, истинным историкам и подражателям римскому искусству былых времен, которые зачастую довольствуются лишь тем, что созерцают творения древних и, вдохновившись увиденным, рисуют с них копии. Бродя среди многочисленных развалин, замечательные художники впитывали в себя эти образы разрухи и конца света. Понятно, что в качестве фона к их мифологическим, сказочным и историческим сюжетам эти руины были способны предложить только смутный, неясный античный хаос. Таким образом, задние планы и декорации с нагромождением аксессуаров «в римском стиле», скульптурными фигурами и стелами, обломками колонн и фронтонами вовсе не свидетельствуют о хорошем знании прошлого. В основе этого вдохновения, скорее всего, лежит неосознанный порыв, и римские развалины сыграли тут определенную роль.

Страсть к античному

Подлинный интерес к античному город переживает совсем иначе. По крайней мере, в течение двух или трех поколений на Западе сформировалась и развилась страсть к коллекционированию. Эта мода, поначалу продиктованная, по всей видимости, алчными устремлениями, заставляла князей и даже торговцев собирать различные представляющие ценность предметы, медали, монеты, драгоценности, которые можно было потом продать по хорошей цене. Затем пристрастие к диковинным вещам утвердилось как таковое — в основе его уже не лежало ничего, кроме удовольствия сравнивать, собирать и одерживать верх над другими любителями предметов искусства.^{135} В эту эпоху и главным образом в Риме на смену княжескому studiolo, небольшому месту для уединения, и личному кабинету (в былом виде его еще можно увидеть во флорентийском палаццо Веккьо, принадлежавшем семейству Медичи) приходят просторные, украшенные большими скульптурными композициями, хорошо освещенные галереи, превратившиеся позднее в настоящие музеи. Здесь папа изучает предметы старины, которые выдержали проверку временем, несут на себе печать славы и, кажется, возродились из пепла, а не ювелирные изделия и картины придворных художников его времени. К реликвиям относятся как к старинным предметам и бесценному сокровищу.

Находка какой-либо римской вещицы, скромной или потрясающей воображение, но обязательно необычной и оригинальной, вызывающей восхищение, всегда приравнивается к настоящему празднику. А ее владелец ощущает себя самым счастливым человеком на свете, которому завидуют буквально все вокруг. Если есть возможность, редкий предмет выставляют на всеобщее обозрение, и сам папа не пренебрегает этой традицией.