Читаем Повседневная жизнь Парижа в Средние века полностью

У мужчин к имени порой прибавляется обращение «господин», у женщин — «госпожа» («дама»). Из тридцати восьми богатых женщин только пятнадцать получили такое наименование. Если изучить весь список женских дворов, можно выявить сто двадцать семь упоминаний о «дамах», то есть менее 10 процентов, но они распределены между Большими и Малыми весьма неравномерно: сто семь (14,3 процента) среди первых и двадцать (3,2 процента) среди последних. Слово «госпожа» говорило не только об уровне достатка, но и об определенной форме профессиональной компетентности, об определенной мудрости, сопутствовавшей зрелому возрасту. (Например, «дама Агнесса, шелковая ткачиха», платила десять парижских су, «дама Жанна, изготовляющая шляпы» — восемь су, «дама Жиль де Курсель, трактирщица» — пятнадцать ливров».) Слово «госпожа» («дама») происходит из общественного словаря дворян, но сопоставимо не столько с «господином», добавляющимся к именам мужчин, сколько с «мэтром» («мастером») — это слово гораздо чаще встречается в реестре 1297 года, а также в земельных архивах, поскольку, как и «дама», объединяет в себе несколько типов социальных отличий.

Изучение различных указаний, которые содержатся в документе 1297 года, составленном распределителями налога, побуждает детализировать общие, «монолитные» идеи. Конечно, женское население находится в (более или менее тяжелом подчиненном положении. Но Париж — очень большой город — в конце XIII века (в эпоху динамично развивающегося общества) привносит важные коррективы в это утверждение. Ясно, что женщины, получившие свободу благодаря своей деятельности и признанной общественной роли, по большей части трудятся. Мы вновь обратимся к спискам 1297 года уже с точки зрения отношения к ремеслу.

<p>Женщины, обретшие свободу благодаря труду</p>

Прежде нужно сказать несколько слов о методе анализа, используемом не только применительно к женщинам из списка парижских налогоплательщиков. Когда в наименовании хозяина двора за именем и прозвищем идет название ремесла, нет никаких проблем: речь действительно о профессии налогоплательщика. Но таких уточнений очень мало. Применительно к женским дворам их всего семьдесят пять, то есть примерно 5 процентов.

Другие указания на ремесло могут происходить из прозвания, следующего за именем, данным при крещении. Таких указаний — «прозвище-профессия» — больше всего: пятьсот двадцать пять, то есть 35,5 процента от общего числа женщин. Стоит ли их рассматривать как точную информацию? В записях типа «Агнесса-прачка», «Жанна-перекупщица» или «Жанна-портниха», вероятнее всего, действительно говорится о ремесле женщины, которая упомянута только по имени, без прозвища или фамилии. Это касается многих парижанок из списка Малых. Но возможно, что это просто прозвище, не дающее указаний на ремесло, которым женщина действительно занималась. Если после прозвища указано другое ремесло, тут уж ничего не перепутаешь, однако ясные указания — редчайший случай. Я нашла только три примера: Жанна Портниха, хлеботорговка; Маргарита Кузнечиха, хозяйка таверны; Алиса Каменщица, шелковая ткачиха. Такие «профессиональные» прозвища происходят от ремесла (или прозвища) мужа, если супруга участвовала в работе его мастерской, лавки или небольшого предприятия. Вот, например, Эделина Грузчица, платящая восемь су, и ее зять, указанный только по имени, — Аман, платящий двадцать су. Эта семья грузчиков поселилась на берегах Сены, в 1297 году к ней примкнул зять; что же до матери, Эделины, прозвище и ремесло которой совпадают, трудно сказать, участвовала ли она лично в разгрузочных работах. Нужно ли принимать за «прозвание супруги» названия ремесел, относящихся к перевозкам или строительству, которые получили форму женского рода, как, например, в случае Алисы Каменщицы — наверняка жены или дочери «Каменщика», которая, как мы видели, сама занималась изготовлением шелковых тканей? Но вот вам Маргарита де Шаллоэль, плотничиха. Не стоит фантазировать дальше, ибо списки не позволяют сделать бесспорных выводов. Но в целом такие наименования указывают на профессию, и возможные отдельные ошибки не имеют большого значения для исследования в целом; информация, полученная из названий ремесел, создает достоверную общую картину.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное