Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

Венчались они в церкви — это было обязательно, так как оформление брака совершалось по церковным книгам^[213]. В церковь и из церкви ехали на извозчике. А свадьбу справляли в парикмахерской, которую держал товарищ жениха. Сам жених только еще мечтал о таковой. В задней комнате парикмахерской был накрыт стол. Туда же были втащены кресла для клиентов, на которых восседали жених и невеста, на другой паре кресел — посажёный отец жениха и отец невесты — кумовья. Остальная публика сидела на притащенных из домов табуретках, стульях, скамейках. На столе водка, пиво, вино. Закуска — студень, селедка, разная колбаса, окорок ветчины, из сладостей — карамель, пряники, яблоки. Громко поздравляли, кричали «горько». Молодые целовались. После того как все порядочно выпили, лица одних покраснели, а других побледнели, хозяйка подала куриный суп с лапшой и пироги с саго. Теперь выпивать начали под обед, в комнате становилось все жарче и шумней. Молодые разломили «дужку» — куриную косточку от грудки — и начали сравнивать обломки: у кого кончик больше, тот дольше проживет — такова была традиция в простых семьях. Оказалось, что обломок косточки у жениха короче, чем у невесты, — значит, он умрет раньше. Молодой расстроился и для успокоения «хлопнул» стакан водки. Когда пришел опоздавший гармонист, жених спьяну стал его ругать и хотел выгнать вон. Но с мест сорвались женщины, вцепились в гармониста, не пустили его и посадили за стол, набросились на жениха за его грубость. Тут вмешался посажёный отец и звучным голосом перекрыл начинавшийся скандал, предложив за гармониста выпить, что гостей воодушевило. Конфликт был погашен. Подоспели еще опоздавшие, которых посадили на тумбочки против зеркал. Один из них, быстро «догнавший» пирующих, стал строить в зеркале страшные рожи, пугая девиц, — визг, хохот. Наконец гармонист приступил к своим обязанностям. Мастер своего дела, он играл не только руками, но и ногами. Да, да! Не удивляйтесь. В руках у него большая гармонь, а под ногами (босыми!) — особая басовая гармонь-мех. На крышке этого инструмента располагались костяные кнопки-клапаны. Одной ногой он раздувал мех, а другой нажимал на кнопки-клапаны, получалось, во всяком случае, громко, да и мелодия звучала неплохо. Начал он с марша «Варяг», затем перешел на марш «Тоска по родине», что вызвало неуместные в данном случае вздохи и всхлипывания. Но тут женщины потребовали «Русскую», и настроение резко изменилось к лучшему: кто подпевал, кто пустился в веселый пляс — излюбленную кадриль^[214] в четыре пары с пристуком каблучками. Молодой «вышел из строя», а молодая была очень оживленной и плясала то с тем, то с другим кавалером. В порыве пляски молодая не заметила, что туфелька, купленная по дешевке на Александровском рынке, лопнула по швам, не выдержав жестких плиток пола и бурного пляса. Пока молодежь плясала, пела, старшие сидели за столом, пили чай и разговаривали о делах. Отец молодой принялся опять ворчать на нерадивость молодого, выбравшего ненадежную специальность; его утешали, а мать загрустила, что «не будет дочки, остались одни мальчишки». А мальчишки сидели дома, хоть младший и нес среди шествия, как полагалось, икону. Их отправили домой.

Гости разошлись часа в три ночи. Молодожены поехали в скромную комнату мужа, которую он снял поблизости. Эти простодушные, искренние люди веселились от души, не жалея каблуков и сапог. Ни за кем они не тянулись, ничего не скрывали, не лицемерили.

Слова некоторых гостей, что молодуха заберет мужа в руки, полностью оправдались. Парикмахер перестал много пить, вел себя исправно и через некоторое время вошел в пай к своему товарищу и стал одним из хозяев парикмахерской, в которой справлял свою свадьбу.

* * *

Владельцами средних этажей с большими, благоустроенными квартирами были главным образом купцы.

В Петербурге купечество^[215], куда входили владельцы домов, торговых заведений, фирм, подрядчики, всякого рода поставщики, было большой силой. «Серых» купцов в наше время уже было мало, времена героев Островского миновали. Купцы были теперь в большинстве случаев образованными людьми в своей области, кончали коммерческие училища — Екатерининское, Петровское, а дети их поступали уже в университеты, в институты, учились музыке, языкам. Родители старались выдать замуж своих дочерей за чиновников, офицеров, роднились таким образом с дворянами.

Быт в этих семьях был своеобразным — терял постепенно черты прежнего купечества, но и не получил еще внешнего лоска аристократии, к которой тянулись.

Типичным образцом такой семьи была семья подрядчика О.^[216], жившего в нашем доме на третьем этаже. (Вскоре он переехал в фешенебельный район — на Сергиевскую, — в свой собственный дом, заняв целый этаж.)