Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Татей преследовали по оставленным ими следам. Считалось, куда приведёт след, там вор и прячется. Деревня (село) или купеческий обоз, возле которого обрывался след, были обязаны либо выдать татя, либо отвести («отскочить») от себя след, т. е. доказать, что преступник их покинул. Если жители общины / обозники не могли сие доказать, им приходилось платить особую пеню, которая называлась «дикой вирой». Если же след татей выводил гонщиков на большую дорогу («гостинец») или к безлюдному месту, то розыск заканчивался ничем.

Поскольку по Русской Правде уголовное и гражданское право не разделялись, то и состязательный судебный процесс не разделялся на уголовный и гражданский. Наличие истца было обязательным. Если истца не было, то, как правило, ответчика не искали.

Для предупреждения ошибок суду должны были быть представлены доказательства. Различали два их вида: внешний вид потерпевшего (наличие у него синяков, кровоподтеков) и показания свидетелей.

Судьей выступал либо сам князь, либо назначенный им вирник (от слова «вира» – пеня, которая платилась за судебное производство в казну). Чин вирника считался важным, ему было положено «сытое кормление» от общины. По делам об убийстве, которое тогда называлось головничеством (отсюда и термин «уголовное право»), князья для собственной выгоды начинали розыск даже в отсутствие истца, потому что за убийство полагались огромные виры.

Надо отметить важные особенности тогдашнего законодательства:

а) обращаться в суд мог только лично свободный человек;

б) обвинять он мог только лично свободного, равного себе по положению. Споры между рабами (а позднее крепостными) решал их владелец;

в) по делам политическим и церковным сыск производило само государство.

Обременительные государственные налоги и повинности, произвол кормщиков, закрепощение земледельцев за землевладельцами привели в XVI веке к тому, что разбои «сделались явлением политическим, в разбойничьи шайки укрывался всякий, кто не хотел потерять своей свободы»{2}. Для борьбы с лихими людьми царь Иван Грозный велел создать «на местах» особые выборные органы – губные избы (от слова «губа» – округ) в составе 3–4 боярских детей, «которые бы грамоте умели и которые пригожи [зажиточны и благонадежны]». В помощь им он отрядил старост, десятских и «лучших людей крестьянских». Губные учреждения одновременно совмещали три функции: сыск, досудебное следствие (под ним понималась пытка) и суд.

С тех пор два вида сыска существовали параллельно. Поимка преступника губными учреждениями завершалась следствием и наказанием в них; выявление вора сводом оканчивалось прежним состязательным процессом, который, как и ранее, принимал за доказательства свидетельские показания, «поле» (хорошо знакомый нам по сериалу «Игра престолов» судебный поединок) и крестное целование.

Губные избы подчинялись Разбойному приказу, который не только управлял местными органами борьбы с преступностью, но и являлся высшей судебной инстанцией (если не считать царя и суд Боярской думы). Губные старосты избирались из дворян, которые в силу возраста или полученных увечий не могли нести полковую службу. Старосте помогали выбранные из крестьян или жителей городов целовальники (при принятии присяги они целовали крест, отсюда и название), сторожа, палач и бирюч (зачитывал населению царские указы). Губные избы сперва действовали на основании положений губных грамот Ивана Грозного, затем согласно Уставной книге Разбойного приказа. Впоследствии содержание всех 72 статей Уставной книги и дополнений к ней вошло составной частью в главу XXI «О разбойных и о татиных делах» Соборного уложения 1649 года.

1.2. Сыск при Петре I

Петр I ликвидировал и Разбойный (с 1682 года он назывался Сыскным), и Земской (выполнял функции Разбойного в Москве) приказы, а розыск по уголовным делам, если таковые случались, поручал гвардейским и армейским офицерам, которых на время следствия именовал сыщиками{3}.

В начале царствования Петра уровень преступности был довольно низким, и какое-то время сыщикам-офицерам удавалось справляться с сыскными поручениями. Однако затеянные царем масштабные реформы, для реализации которых сотни тысяч крестьян были призваны в армию или отправлены на принудительные работы, повлекли за собой небывалый до того рост преступности.