Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя

Нужно ли концентрировать бордели в каком-то отдельном районе города? На этот счет было общее положительное мнение, так как представлялось, что в этом случае порок окажется заключен в своего рода гетто. Можно констатировать, что имела место медленная, но верная тенденция: если в первые годы Июльской монархии публичные дома располагались в разных районах Парижа на значительном удалении друг от друга, с течением времени и по мере перестройки города они все более сближались и переезжали в специально отведенные для них кварталы. Парижане периодически подавали петиции с требованием переместить все дома терпимости в Пале-Рояль и запретить открытие борделей во всех прочих кварталах с тем, чтобы Пале-Рояль стал бы своего рода витриной порока, каковой он был в XVIII веке… Был и другой план, разработанный неизвестным ревнителем нравственности, согласно которому в Париже был бы устроен парк, в котором бы располагались три огромных дома, три этаких фаланстера для проституции, без окон и без дверей, где бы проститутки жили под вооруженной охраной и куда могли бы проникать только мужчины… Все хотели строго контролировать проституцию с целью иметь возможность в любой момент осуществить наказание.

Полиция имела право в любой момент временно закрыть бордель. С целью добиться этого парижане писали в Министерство внутренних дел тысячи анонимок. Возьмем, к примеру, анонимное письмо от 15 января 1844 года, в котором описываются беспорядки, имевшие место в доме № 52 по улице Клери. По этому заявлению было немедленно проведено расследование, давшее следующие результаты: "В доме № 52 по улице Клери находится дом терпимости, который я разрешил открыть решением от 21 января 1843 года; проведенные по моему указанию инспекции не подтвердили ничего из того, что было указано в известном Вам письме, я же, со своей стороны, извещаю Вас, что этот дом всегда содержался в полном порядке. Как бы то ни было, я прикажу усилить контроль за этим домом, и если мне донесут о чем-либо, достойном внимания Вашего превосходительства, я немедленно извещу Вас об этом".

Чтобы можно было открыть дом терпимости, нужно было иметь как минимум двух проституток. На доме не должно было быть никакой вывески, только номер в виде фонаря, размеры которого не могли превышать 60 сантиметров в высоту. Чтобы дом, с точки зрения полиции, содержался "в полном порядке", бандерша должна была исключить появление в своем заведении несовершеннолетних, а также учеников старших классов коллежей и школ в школьной форме. Военных в военной форме бандерша могла принять только в том случае, если у них было оформленное по соответствующим правилам официальное разрешение! Если работающая в доме женщина хотела выйти в город, об этом делалась соответствующая запись в книге уходов и приходов, без этого бандерша не могла выпустить ее на улицу. Если в борделе происходило какое-либо происшествие, всю ответственность несла бандерша, у которой в таком случае могли временно или окончательно отозвать разрешение на бордель; бандерша была обязана извещать полицию обо всех происшествиях и странных событиях, происходящих в борделе, а также немедленно передавать властям всякую свою "подопечную", у которой обнаружены признаки какого-либо венерического заболевания.

Разумеется, не все эти обязанности выполнялись бандершами с необходимой скрупулезностью; впрочем, полиция тоже не слишком внимательно следила за их исполнением. Все же полицейский комиссар и подведомственные ему бандерши встречались регулярно, зачастую их отношения могли быть весьма доверительными. Коррупция в отделах нравов, о которой не уставала писать моралистски настроенная пресса, в самом деле процветала; бандерши привыкли с известной периодичностью посылать своим "начальникам" вино и оказывать им разного рода услуги, те в ответ были по отношению к ним терпимы. Конечно, далеко не все полицейские вели себя так, как знаменитый комиссар из Юры, на участке которого находился бордель, где вышеназванный "страж порядка" имел свой личный номер (материал о нем был опубликован в "Белом журнале" в 1900 году)! Об этом свидетельствует следующая коллективная петиция, подписанная тремя бандершами из Макона, которым не удалось задобрить следящего за их домами комиссара:

"Макон, 18 августа 1843 года.

Нижеподписавшиеся вдовы Лассар, Алин Делар и Жанна Дуку, в девичестве Дюбуа, жительницы Макона, имеют честь известить Вас о том, что они содержат, с разрешения полиции, дома, каковые имеются во всяком французском городе, где стоит постоянный воинский гарнизон; что они всегда поддерживали в своих домах самую строгую дисциплину и что никогда в их домах не случалось ни драк, ни скандалов, которые могли бы привлечь внимание общественности, и что общественный порядок никогда не нарушался благодаря неусыпному наблюдению за посетителями этих домов; и что по причине, которой заявительницы не могут понять, полиция имеет намерение потребовать от них переехать из занимаемого ими квартала, не указав при этом другого квартала, куда бы они могли переехать.