Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена

Вся крепость была разделена на участки. Каждый поручен был одному из начальников, который и должен был его охранять со своим отрядом днем и ночью. Если они замечали что-нибудь подозрительное, то немедленно должны были подать сигнал тревоги: днем — высоко поднятое на копье красное знамя, ночью — зажженный факел. Сципион или Фабий тут же устремлялись на помощь. На башнях водружены были катапульты. По всему укреплению располагались вестники, которые днем и ночью скакали с докладами к главнокомандующему. Часть войск должна была находиться на стенах, часть — у стен, часть оставалась в резерве. «Для каждого было назначено определенное место, менять его без разрешения было запрещено».

Только когда крепость Сципиона сомкнулась вокруг них, нумантинцы поняли, что они в ловушке. Сотни раз устремлялись они на стены то с одной, то с другой стороны, то под покровом тьмы, то днем — все было тщетно. Едва они приближались, вся слаженная машина мгновенно приходила в действие. «Быстрота, с которой защитники стены являлись на свои места, была поразительна. Всюду высоко поднимались знаки тревоги, всюду мчались вестники… со всех башен слышался призывный звук труб, и весь круг укреплений… наводил на врагов ужас. И весь этот круг каждый день и каждую ночь объезжал Сципион, наблюдая за ним».

У самых стен Нуманции текла река Дурис. То была последняя артерия, связывавшая осажденных с внешним миром. Варвары уверены были, что против реки Сципион бессилен. Она была так широка и бурна, что нечего было и думать запереть ее, перебросив мост. Сципион и не стал делать мост. К изумлению осажденных он по обоим берегам реки соорудил по крепости. Из каждой крепости в реку спускались на канатах длинные балки, которые почти касались друг друга. Балки были круглые и утыканы острыми клинками. Под напором воды балки вместе с ножами быстро вращались. Теперь и река была заперта (Арр. Hiber., 90–93)[146].

Тогда, наконец, осажденные послали к Сципиону просить мира. Речь их, говорят, была, несмотря на отчаянное положение, хвастливой и высокопарной. Видимо, они предполагали заключить мир на условиях, подобных тем, которых ранее добивались от римских командующих. Сципион выслушал их и коротко отвечал, что не будет говорить с ними, как равный с равными, а требует немедленной безоговорочной капитуляции. Когда нумантинцы узнали об ответе римлянина, они пришли в такую неистовую ярость, что растерзали послов, посмевших принести столь дурные вести. О сдаче они не хотели и слышать (ibid., 95).

В городе свирепствовали голод и болезни. Наконец нумантинцы, убив и съев сперва слабых и больных, сами перебили друг друга (Liv. epit., 59)[147]. Когда римляне ворвались наконец в город, там не осталось почти ни одного человека. Город был разрушен. Сципион окончил войну за год и три месяца (Veil., II, 4).

И только когда этот город, эта «свирепая и гордая Нумания» была разрушена дотла, римляне дали волю острой жалости, которую давно втайне испытывали к своим мужественным врагам. Говорят, глядя на жалкие остатки нумантинцев, никто из римлян не мог сдержать слез (Diod., XXXIV–XXXV, 4; App. Hiber., 97). И слезы эти были так похожи на слезы Сципиона на развалинах Карфагена, слезы, в которых он показал на мгновение свою истинную душу, сбросив узы долга, в которые был затянут, как в броню.

Разрушив Нуманцию, Сципион занялся устроением провинции. Он сделал все, чтобы загладить те несправедливости, которые причинили его предшественники, — укреплял дружественные Риму племена, помогал отстраивать их города. С тех пор в стране установились спокойствие и порядок и началась как бы новая жизнь. Правда, еще встречались случаи грабежей, ибо живущие в горах испанцы образовывали разбойничьи шайки и грабили своих соплеменников. И все же «Испания была самой благоустроенной и цветущей страной из римских владений»[148]

Трудно передать изумление и восторг римлян. Они ожидали от Сципиона чудес, но действительность превзошла их самые смелые надежды. За 15 месяцев он закончил войну в Испании, которая столько лет терзала Рим! С ужасными иберийскими войнами было покончено! Вот почему борьба с этим далеким варварским племенем встала в сознании римлян рядом с Карфагенской войной. В одном отрывке неизвестного автора того времени читаем: «Сципион сокрушил Нуманцию, Сципион разрушил Карфаген, Сципион установил мир, Сципион спас отечество» (Her., IV, 19).

За свою победу Сципион получил триумф и почетное имя Нумантинский.

Глава VI Политическая борьба и реформы в Риме

Вином и кровию дыша,

В 17 ночь нам судьбы диктовала
Восстанья страшная душа.

А. Блок