Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

Потом судья разбирает жалобу мастерового, который обвиняет двух своих товарищей в том, что они нанесли ему побои. За неявкой хозяйки заведения, в присутствии которой произошла драка, окончательное разбирательство по этому делу судья отложил до 17 ноября.

Было сорок минут третьего, когда судья объявил судебное заседание закрытым. До вечернего заседания.

Скорое решение

В день открытия гласного мирового суда, 17 мая 1866 года, публика собралась на слушание первого дела в 1-м участке Санкт-Петербурга, где мировым судьей был назначен О. И. Квист. Все чинно разместились на дубовых скамейках и стульях, расставленных возле стен и посредине комнаты. Некоторое ее пространство было отделено барьером, за которым помещались кресло и письменный стол. Над столом висел большой портрет государя императора Александра II.

Публика с любопытством озирается вокруг. Входит судья во фраке, белом галстуке и с золотой цепью на шее. Все сразу встают и почтительно кланяются. Судья отвечает поклонами во все стороны, громко произносит: «Прошу садиться» и направляется к столу.

СУДЬЯ. Открываю первое заседание нового, публичного мирового суда. Кому, господа, что нужно, пожалуйте ко мне поочередно. Я всех выслушаю, во все вникну, и все разберу по долгу присяги, чести, закону и по мере моего благожелательного разумения.

Первыми заходят за барьер и останавливаются перед судьею почтенный, среднего роста старичок в вицмундире, со звездою на груди и высокий сухощавый простолюдин в сибирке.

СУДЬЯ. Вам, господа, что угодно?

СТАРИЧОК. Я рекомендуюсь вам — тайный советник Мартынов. А он вот — мещанин Абрамов, квартировал в моем доме и выехал из него без моего ведома, не доплатив притом за квартиру 3 рубля 50 копеек. Прочитав в газетах ваше, как председателя столичного мирового съезда, извещение о том, что вы сегодня начинаете судить по новым правилам, я послал лакея за Абрамовым и, когда он ко мне явился, привел его сюда, чтобы вы нас рассудили.

СУДЬЯ ( Абрамову). Вы скажите мне по совести: действительно остались должным тайному советнику Мартынову за квартиру 3 рубля 50 копеек?

АБРАМОВ ( пугливо). Виноват-с, точно — не доплатил трех с полтиною. Но потому только, ей-богу, что, когда выехал от них, у меня не случилось запасных денег.

СУДЬЯ. А теперь можете заплатить?

АБРАМОВ. Могу, могу-с, хоть сейчас, коли, ежели возьмут без таскания. Я, Господь свидетель, и не думал обжиливать.

СУДЬЯ. Так отдайте же долг без проволочки времени.

Абрамов торопливо достает из кармана деньги и кладет на стол. Судья предлагает их Мартынову. Он берет.

СУДЬЯ ( обоим). Можете удалиться.

МАРТЫНОВ. Ка-ак? И без прошения, без вызова, отзыва, журнального постановления, решения? Словом, без всяких бумаг?

СУДЬЯ. Да, без всего. Коль скоро Абрамов добровольно явился, признал долг и представил деньги, а вы их получили, то и конец. Суд устный и — главное — мировой.Он должен быть прост, скор, справедлив — и без письменности.

МАРТЫНОВ. Это прекрасно, прекр-расно. А могу я здесь же подарить Абрамову на бедность полученные мною деньги и еще три рубля за отвлечение его от работы? На память о скором решении нашего дела.

СУДЬЯ. Можете, если господин Абрамов примет ваш подарок.

АБРАМОВ. Приму, приму с благодарностью. Пожалуйте только, ваше превосходительство.

Мартынов подает, а Абрамов берет деньги и низко ему кланяется.

МАРТЫНОВ. Извините меня, пожалуйста, господин судья, за беспокойство вас пустяками. Я, признаюсь вам откровенно, возымел желание лишь практически лично ознакомиться с новой системой судопроизводства и нахожу ее прекрасной во всех отношениях. От души желаю вам успеха, а суду процветания. Прощайте!

Оба выходят вполне довольные, а публика восторгается приемами и результатами разбирательства.

Обидные слова

В камеру к мировому судье 12-го участка Санкт-Петербурга В. В. Яковлеву явились (1866 год) крестьяне Михайлов и Скатов.

СУДЬЯ ( первому). Вы Кузьма Михайлов?

МИХАЙЛОВ. Нет, ваше превосходительство, я — брат ему.

СУДЬЯ. Да ведь он жаловался, а не вы?

МИХАЙЛОВ. Жалился, точно, он. Ну, да это все единственно: я ему брат, и он мне, значит, велел искать заместо себя.

СУДЬЯ. А имеете вы от него на это доверенность?

МИХАЙЛОВ. Какая ж тут, примерно, доверенность, коли я, ваше превосходительство, ему брат, как есть родной брат. А я за брата, как бы то ись он сам, потому мы и в ответе то ж вместях бываем.

СУДЬЯ. Да где же он сам?

МИХАЙЛОВ. Он-то? На работе, на Охте. Ну, и наказал мне: сходи, говорит, Ванюха, за меня к мировому и ищи тамотка, значит, за обиду-то, за меня. Да дешево, мотри, за мировую-то не бери. Эвдаким-то манером я, ваше превосходительство, и пришел к вашей милости. Не оставьте.

Кланяется в пояс.

СУДЬЯ. Чем же Скатов обидел вашего брата?

МИХАЙЛОВ. Изобидил эвдакими то ись скверными словами — страх, как изобидел! Так огорошил, ажно и сказать боязно. Век бы нам с братом не слыхать эвдаких-то слов. Право, ну!

СУДЬЯ. Что ж такое именно он сказал?