Повседневная жизнь российских жандармов

«…О полиции или каких-нибудь стеснениях и помину не было; во все пребывание Их Величества в Москве народ не сходил с площади Николаевского дворца… Государь выходил из дворца на площадь и шел в самую середину толпы… Он шел один, медленно пробираясь через толпу, без всякой охраны… в сопровождении дежурных: генерал-адъютанта, генерала свиты и флигель-адъютанта; больше никого не было при Его Величестве…»

Николай I любил совершать пешие прогулки: рано утром перед завтраком и после обеда. «Он часто посещал мою мать и приходил обыкновенно в шесть часов вечера, совершая свою послеобеденную прогулку пешком, — вспоминает фрейлина М. Фредерикс. — Он никогда не позволял провожать себя далее передней и сам замыкал за собою дверь, чтобы никто не выходил на лестницу». Император так часто появлялся на улицах, идя пешком или следуя в экипаже, что многие столичные жители знали его в лицо. Поэт А. Н. Майков (1821–1897) в верноподданническом стихотворении «Коляска» так запечатлел его образ:

Когда по улице в откинутой коляске,
Перед беспечною толпою едет он,
В походный плащ одет, в солдатской медной каске,
Спокойно-грустен, строг и в думу погружен…

Когда летом 1831 года страшная эпидемия холеры охватила восточные губернии России, Москву и Петербург и доведенная страхом смерти до грани помешательства толпа взбунтовавшейся черни на Сенной площади разнесла вдребезги временную холерную больницу и стала избивать несчастных эскулапов, царь примчался в Петербург прямо на площадь и, встав во весь свой рост в коляске, обратился к разбушевавшейся толпе со строгими увещеваниями. Толпа сразу опомнилась и прекратила свое буйство. Это примечательное событие в жизни Николая I увековечено на барельефе воздвигнутого вскоре Александром II в его честь памятника на Мариинской (ныне Исаакиевской) площади.

Николай поехал в охваченную эпидемией холеры Москву и посетил там холерные госпитали. На обратном пути в Петербург, в Твери, он одиннадцать дней просидел в карантине в соответствии с тогдашними медицинскими правилами. В этой поездке, как и во всех других поездках по России, за границу и на театр военных действий в ходе Русско-турецкой войны в 1828 году, его сопровождал А. X. Бенкендорф. Этот боевой генерал с ярко выраженными полицейскими наклонностями до самой своей смерти выполнял при нем роль руководителя охраны и его личного телохранителя. Вдвоем им пришлось испытать немало волнений. Один переход из Одессы в Варну чего стоил! «Дрожь пробегает по мне, когда я только вспоминаю, что в то время ехал один, по неприятельской земле, с русским Императором, вверенным моей охране», — вспоминал потом «охранник» Бенкендорф [144].

Более практичный помощник графа Бенкендорфа, управляющий Третьим отделением генерал и начштаба Корпуса жандармов Л. В. Дубельт в своих «Записках» так выразил свое отношение к охране императора: «Не нравится мне, что он поехал за границу: там много этих негодных поляков, а он так мало бережет себя! Я дал графу Бенкендорфу пару заряженных пистолетов и упросил положить их тихонько в коляску государя. Как жаль, что он не бережет себя». В мае 1849 года в районе Зимнего дворца был замечен какой-то подозрительный субъект, который был задержан и оказался безвинным отставным драгунским поручиком. Л. В. Дубельт с удовлетворением сообщает: «Кажется, что он несколько расстроен в уме».

Взойдя на престол в начале своего царствования под артиллерийскую канонаду на Сенатской площади, Николай I бесславно закончил его в 1855 году под гром канонады английских и французских батарей, расстреливавших редуты славных защитников Севастополя. Но, даже чувствуя приближение смерти, он остался верен укоренившейся в его сознании ней; гладимой памяти далеких событий 14 декабря 1825 года, приказав, по свидетельству фрейлины А. Ф. Тютчевой, «…собрать в залах дворца все гвардейские полки с тем, чтобы присяга могла быть принесена немедленно после его последнего вздоха».

Сомнение в верности гвардии престолу он пронес в сердце и сознании через всю свою жизнь.

Глава 2 Становление профессиональной охраны

Царь под прицелом