Повседневная жизнь российских жандармов

Для пополнения охранной стражи боеспособными людьми он «всеми правдами и неправдами раздобыл-таки в свое непосредственное распоряжение 18 казаков из Конвоя Е. В. при одном унтер-офицере, весьма расторопном парне… Орловском. Эти люди по заведенному мною порядку в период 1879–1880 гг. служили моей чахлой охране солидным подспорьем, и я вложил в этих людей всю свою душу ежедневными речами и наставлениями, вымуштровал их так, что за одного казака не согласился бы взять и 10 человек охранников. В особенности эти люди помогали мне в Царском Селе и Крыму, где наблюдательная часть исходила исключительно от меня и где, что называется, не было 10 нянек у одного ребенка, как это было в Петербурге. Да еще таких нянек, которые между собой грызлись не на живот, а на смерть, нисколько не думая о благополучии того ребенка, которого они должны были блюсти, — пишет он. — Бывало идешь за Государем через Ялту, много публики, и только один взгляд, легкий жест, кивок головой — довольно, чтобы казак понял, чего я хочу и что надо сделать и сделать незаметно. Сколько было случаев, когда казачки эти просто нюхом своим выгоняли из-под кустов разных лиц, прятавшихся с прошениями в ожидании неминуемого проезда Е. В. мимо данной местности; были случаи, когда приводились ко мне еще далеко до прохода Государя лица подозрительные и в политическом отношении в то время, когда чины охранной службы их не замечали и оставались совершенно индифферентными».

Они знали, «…как обращаться с публикой и как определять сразу, хотя бы по наружному виду, лиц подозрительных или хотя бы таких, которые могли бы испугать Императора порывистыми движениями в стремлении своем подать Императору прошение».

Благодаря ходатайству капитана Коха, они «получали за свою исключительную и ответственную службу особое довольствие от двора в виде чая, сахара, известного количества вина и, наконец, небольшого денежного вознаграждения или Царских подарков… которые выдавались всем чинам личной Царской Охраны перед отъездом Высочайшего двора из Крыма в Петербург». Это вызывало острую зависть всего казачьего эскадрона конвоя, «…получавшего только усиленные порционные и суточные деньги по 30 копеек на человека». Причем командовавший им есаул Скакун по отъезде двора «получал небольшое денежное вознаграждение», а капитан Кох как «начальник личной охраны царя — всегда Царский подарок в 500 рублей».

В итоге интриги есаула Скакуна и начальника конвоя генерала Черевина, заведовавшего в 1880 году Корпусом жандармов и являвшегося во время пребывания двора в Ливадии прямым начальником автора записок, капитан Кох был лишен этих казаков, которых влили в казачий эскадрон.

Вот в каком плачевном состоянии находилась при ближайшем рассмотрении вся система личной охраны Александра II в канун последнего покушения на него «Народной воли». Оставалось уповать только на помощь потусторонних сил, как об этом записала в своем дневнике генеральша А. Ф. Богданович: «Был у Е. В. спирит Ридигер, предлагал спиритизмом избавить Россию от нигилистов. Тоже мечта!»

Объективная оценка действий капитана Коха как начальника охраны содержится в дневнике члена «Священной дружины» генерала В. Н. Смельского. Она была высказана ему сенатором Н. К. Шмидтом, который до 1880 года был последним управляющим Третьим отделением: «Это один из прекрасных офицеров, вполне был предан своему делу, очень любил покойного Государя и пострадал неправильно. Когда я управлял III отделением, то он ежедневно являлся ко мне; я ему подробно все рассказывал, направлял его действия и указывал ему, что и как надо было делать в таких-то и таких случаях, слушал его мнение и способы к выполнению, и он всегда все в точности исполнял.

С тех пор, когда я оставил службу по III отделению, он не получал ни от кого никаких наставлений и вовсе ничего не знал, что творилось революционерами. При таком положении и, желая возможно более охранять Особу Государя, идет он к Директору Департамента Государственной Полиции Велио, просил его сообщать ему сведения и давать наставления, но в этом получает отказ, при полной холодности отношения к нему. Делать нечего, решается он явиться к графу Лорис-Меликову, но граф не только отказал ему в его просьбе, но сказал: „Вы только суетитесь, ничего обстоятельного не делаете. Нечего вам приходить ко мне за приказаниями“. После этого мог ли Кох что-либо сделать по охране Императора? Если я его в чем нахожу виноватым, то это лишь в том, что ему после подброса бомбы под карету Императора следовало броситься не к задержанию Рысакова, которого уже задержал проходивший народ, а тотчас же отстранить на дальнее расстояние все то, что было на этот момент вблизи Государя, и воспользоваться для этого шедшими в это время взводами солдат и кадет. И тогда, конечно, не мог бы последовать второй взрыв, и это второе лицо, бросившее гранату, было бы оттиснуто от близости Императора, и жизнь Государя была бы спасена. Кох растерялся в важную минуту, а это большой недостаток для начальника охраны».

1 марта 1881 года

Мартовские иды…