Повседневная жизнь российских железных дорог

Вагонов-ресторанов в большинстве дальних поездов не было вплоть до конца 1920-х годов, поэтому во время остановок на станциях пассажиры обедали в ресторанах или буфетах. Прислуга, по телеграфу узнававшая о числе пассажиров, заранее накрывала к подходу курьерского или почтового длинные столы с застиранными скатертями. По прибытии поезда в обеденный зал врывалась алчущая толпа пассажиров, начинались невообразимая суета, требования и там, половые только успевали носиться туда-сюда с подносами. «Уже пришел московский почтовый? И точно — буфетная зала жарка от народа, огней, запахов кухни, самовара, носятся, развевая фалды фраков, татары-лакеи, все кривоногие, темноликие, широкоскулые, с лошадиными глазницами, с круглыми, как ядра, стрижеными сизыми головами…» (И. Бунин «Жизнь Арсеньева», книга пятая). Писатель и здесь абсолютно точен: на некоторых железных дорогах до революции буфеты содержали татары. Все должны были успеть покушать до отхода поезда — вот где кроется причина чистых отставаний пассажиров от поездов в те времена, да и в более поздние! (Ситуация эта превосходно отражена в фильме «Мы с вами где-то встречались» с участием незабвенного Аркадия Райкина.)

По нашим сегодняшним представлениям это был «комплексный обед». Состоял он из первого, второго, третьего блюд и закусок, в том числе и горячих в залах I класса — ныне практически забытых. Можно было, конечно, и пива, и водочки заказать. Но главным героем станционного буфета, как и любого русского трактира, являлся, конечно, самовар. Его наличие было непременным. «На вокзале было пусто и темно. Буфет освещала только сонная лампа на стойке… наконец откуда-то запахло самоваром и вокзал стал оживать, освещаться… пряно запахло по буфету этим ночным вокзальным самоваром…» (И. Бунин «Жизнь Арсеньева», книга пятая). Это и был главный магнит для общения местных жителей и главное удовольствие для провожающих и проезжающих пассажиров. На самоваре непременно была надпись (выгравированная или на табличке): «Буфет станции такой-то».

Буфеты на станциях, как и ресторации, содержались по договору с железной дорогой частными лицами, которые подчинялись непосредственно начальнику станции.

Скажите — где еще, в какой области общественной жизни имеется столь удивительное место для человека? Чтобы глубокой ночью прийти с холода, с метели, озябшему, а там тебе за какие-то копейки чай с пирожком! А если еще и рюмку водки, да закусить семгой или балычком? Или, как пишет Бунин, съесть холодную осетрину с хреном. А ведь были таковые припасы на станциях при царе-батюшке непременно: согласно правилам, «все кушанья и напитки должны быть свежими, лучшего качества».

Интересно: вкусно ли кормили? Точный И. А. Бунин пишет: «Приятно пахло чадом из станционной кухни. Митя с удовольствием съел тарелку щей и выпил бутылку пива» («Митина любовь»). «Когда потом стало близиться к вечеру, всё перешло лишь в одно — ожидание первой большой станции… Легко представить себе, с какой поспешностью кинулся я в пахучий и светлый буфет и стал обжигаться какими-то вкуснейшими в мире щами!» («Жизнь Арсеньева», книга четвертая). «Был этот вокзал богатый, просторный… „Приведу себя в порядок, потом изрядно закушу и выпью“, — с удовольствием подумал он, входя в пассажирскую залу… Там он выпил одну, затем другую, закусил сперва пирожком, потом жидовской щукой…» («Ида»), Думается, кормили действительно вкусно и сытно — хотя бы потому, что железная дорога была привилегированным заведением, с гарантированными клиентами, и станционному буфетчику или содержателю ресторации вряд ли хотелось терять столь редкостно надежный источник дохода.

«Станция. Пассажиры подкрепляются водкой, пирожками и бутербродами. Торговки с молоком, квасом и драченами, стоя в отдалении, стараются перекричать друг друга и чуть не дерутся из-за покупателей. Мужики накинулись на какую-то лужу и наполняют бутылку водой. Барыни с разными мешочками прогуливаются по платформе.

— Вот, горячи, горячи, чик, чик, чик! Ах, были горячи! — скороговоркой, бочком, бочком пробегая мимо вагонов с подносом в руке, приговаривает станционный повар.

— Пильцины (апельсины. — А. В.) первый сорт, лимонад газе…

— Квасу, квасу! Кому квасу, молодцы? Квасу молодого, квасу-у! — предлагает баба, шагая с ведром через чьи-то протянутые поперек вагона ноги.

Мужик с полотенцем на шее заглядывает в окна и везде спрашивает:

— Василей, ты здесь, что ли, а, Василей? Да ты хошь откликнись! Василей… и т. д.

Между мужиками слышится ропот на дороговизну харчей.

— Ишь ведь, жид-то тя ешь, что ломит, а? За пирог десятку! Вот и кормись. А, грабители!

Один мужик держит в руках кусок севрюжины и ворочает его со стороны на сторону, говоря:

— Поди вот, как хошь, так и думай. Хошь ешь, хошь назад клади.

В воздухе пахнет дымом и сыростью. Накрапывает мелкий дождь.

Поезд опять двинулся.

— Напоили лошадку — повезла, — замечает кто-то. В сотый раз слышатся похвалы железной дороге» — так излагает обстановку с питанием писатель-народник В. А. Слепцов в рассказе «На железной дороге».