Повседневная жизнь российского спецназа

В конце концов эмир вышиб окно. Возник в оконном проеме, босиком. На нем уже полопалась кожа от жара, хорошо его припекло. Кабан здоровый. Бывший мастер спорта…

Он вылетел как раз на группу блокирования, и его уничтожили. Как и второго боевика. Оба ушли в край вечной охоты.

Охрана бросила своего эмира, когда запахло жареным в прямом и переносном смысле. Пытались обстреливать нас издалека, но мы им ответили! Они ушли.

В ту же ночь в Старые Атаги из Чечен-Аула в больницу пришел раненый бандит. Пуля попала в живот. Его там прооперировали и через два часа после операции забрали их люди. На «Жигули» погрузили и увезли куда-то на долечивание. Мы уже после эту информацию получили.

А наш гражданский все бегает с камерой. Едем в Старые Атаги на следующий день и нарываемся еще на двух бандитов. Случайно, не на тот адрес пошли. Через три дома от нас выскакивают два черта с автоматами, и начинается погоня с перестрелкой.

Гражданский, переполненный впечатлениями, кричит:

— Вы чего тут?! Отдыхать у вас времени нет?! Целыми днями как на охоте.

Но после этого случая мы решили, что пора его отправлять. Он уже никакой от событий. За полутора суток — три перестрелки.

Спецназовский экстрим

Конец декабря 2001 года. Грязь и водяные брызги с серого неба. Временами легкий морозец и снег. Мороз лучше, не так скользко и не так мокро. Обувь промокнет, ее сушить негде. Все время мы в разъездах.

Родилась идея. Работаем, работаем в одном районе — бандиты из него уже ушли, а надо взять и мотнуться куда-нибудь накоротке. Выскочить, отработать и обратно. Начнем работать, бандюки обратно в Старые Атаги поползут.

Эту идею командование рассмотрело, очень тихо, аккуратно, чтобы информация не утекла.

Взяли информацию по Цоцин-Юрту и с минимальным количеством людей со всех служб, которые должны отработать, мотнулись ночью. Примчались и под утро начали шерстить.

Наши поисковые группы на двух или на одном бэтээре «барражировали» по Цоцин-Юрту. Параллельно с нами колесили на легковых машинах боевики. Обстреливали нас. Но больше перепало 352-му разведбату 46-й бригады, который работал с нами. Именно их поисковые группы чаще всего нарывались на «чехов».

Цоцин-Юрт большой, адресов много. От нас поехало семь групп и от разведбата — пять. Остальные наши остались под Старыми Атагами изображать бурную деятельность.

И вот бандиты обстреляли разведбат раз, два, три, на четвертый слышим, такая пальба полыхнула!

По связи спрашиваем: «Что там?»

«Разведчики влетели на адресе».

Отрабатывая свои адреса, мы потихоньку вышли на стрельбу. Разведгруппу долбят. Два офицера — командир взвода и командир роты — убиты в первые секунды боя. Мы вытащили из-под огня пятнадцать раненых бойцов. Из них двое потом умерли в госпитале. Наш док сразу сказал: «Не жильцы».

Грохнули на этом адресе несколько «чехов» и ушли оттуда.

Часа три мы там колупались, подустали немножко. Выбрались из населенного пункта, сели обедать. В это время приехали корреспонденты, телевидение, заместитель командующего группировкой или даже сам командующий. Не помню. Снимали на камеру трупы боевиков, выложенные в ряд…

Мы еще обедали, когда нас резко подняли. Сперва подумали, что это для съемок. Отреагировали по-своему:

— Твою через твою, через кочергу…

Уже нашли бойцов, кого можно поднять для красивых поз перед камерой, а нам вдруг сообщают, что подъем боевой. Выезд в город. Тут опять свои заморочки. Бойцы возмущаются:

— А-а! Нас снимают перед тем как ехать. Такие-сякие. Примета плохая!

С вертолета заметили, в каком дворе стоит машина, с которой нас обстреливали. Мы на адрес. Хоп! Блокировали. Посмотрели — никого. Через несколько домов от нас, как совсем недавно, выскакивают два черта в синей форме, смахивающей на милицейскую, омоновскую.

У нас охотничий азарт. Летим за ними. Им-то хорошо, они налегке, без бронежилетов, без снаряжения. Автомат и пять-шесть магазинов. А мы все грузные ребята. И грязь жуткая под ногами. Бежим по огороду, а на каждом ботинке килограмма по три грязи, не меньше.

Я думал, у меня сердце выскочит. Выбегаем через огороды на другую улицу, а там — засада! Ка-ак нам дали прикурить! Мы врассыпную. И вот тут я только помню четко, кинематографически. Я забираю влево, куда уже убежали трое наших. Они проскочили под выстрелами. Мне один из них орет:

— Фидель, не беги сюда, здесь стреляют!

И я понимаю, что остановиться не могу. Меня сразу заколбасят. Лечь невозможно. Лежачего не сразу, но тоже пристрелят. Поворачивать? Но там узкая тропа между заборами — ни вправо, ни влево и сзади на меня бегут еще человек пятнадцать наших: я закупорю — будет групповая цель, вообще, бей не хочу. Надо бежать. И я бегу туда, к ним. Справа сетка-рабица, и она как под током искрит от пуль. Я скосил глаза и вижу: из-за этой сетки, метров с тридцати, два дурака поливают по мне из автоматов, как из шлангов.