Повседневная жизнь русских щеголей и модниц

В свою очередь эти коробочки «берегли» в ларцах, ящиках и шкатулках. Кроме них там лежали ароматница, разные бочечки, тазики, чашечки с необходимыми косметическими средствами: бальзамами и помадами, хрустальные скляницы с водами и водками.

У княгини A. Л. Воротынской имелся «ларчик черепаховый обложен серебром, а в нем две суремницы низаные, две белиленки серебряные». Жена стольника М. Ф. Ртищева Прасковья Семеновна являлась обладательницей «ларца кипарисового, оправленного серебром, а в нем белилница, румянница, суремьница и клеяльница серебряные, золочены…»

В 1685 году в декабре в хоромах царевны Феодосии Алексеевны велели сделать два погребчика к 32 сулейкам (скляницам), один на четыре грани, другой «на шесть граней о 16 местах, где быть сулейкам».

Склянки, как и ларцы, изготовляли в дворцовых мастерских и привозили из-за границы. В казне царевны Ирины хранились шкатулки деревянные, расписанные золотом или оклеенные «червчатым» бархатом, созданные руками немецких мастеров. В них лежали флаконы — «скляницы» с оловянными или серебряными пробками-завертками «шурубцами». А в шкатулке Софьи Алексеевны хранился золотой ароматник, украшенный алмазами.

Несмотря на такую широкую популярность косметических средств, Церковь пыталась бороться с этим обычаем.

В педагогическом сочинении XVII века «Гражданство обычаев детских» о воспитании в христианском духе, написанном в виде вопросов и ответов, читаем:

«Вопрос. Каковы имуть[8] быти ланиты, или ягодицы[9].

Ответ: Не натиранием, ниже[10] присъстроеными[11] красками мазаны, но прирожденым и естественным стыдом».

В 1656 году в памяти поповскому старосте Шенкурского острога Федору Прокопьеву об отправлении молебствий по случаю войны со Швецией и Польшей давались рекомендации о необходимости проследить за поведением прихожан в церкви во время богослужения: «… и пришед кто в церковь, православные Християне, мужы и жены, во время святого пения стояли в церкви со страхом и с трепетом и молилися Богу сокрушенным сердцем и смирением, кийждо о своем согрешении, а повестей бы излишных и мирских бесед и говор стоя меж собою в церкви не говорили и не смеялись; и жен в церковь в белилах пущать не велел…»

Считалось неприлично краситься вдове. Поэт, проповедник, общественный деятель, наставник царских детей Симеон Полоцкий (1629–1680) в стихотворении «Вдовство» писал:

Не имей раба красна пред тобою,
ни в красну ризу одежди (облекай) плоть твою;
В доме ти пиров да не сотвориши; и на чуждыя да не участиши;
Гусли ушию да не услаждают; очи на землю твои да смотряют;
Ягодиц твоих да не румяниши, бровей не черни, лица не белиши, —
Вся бо сия суть страсти буждение, наводящая всех осуждение.

Протопоп Аввакум сурово обличал модников. «А прелюбодейца белилами, румянами умазалася, брови и очи подсурмила, уста багряноносна, поклоны ниски, словеса гладки, вопросы тихи, ответы мягки; приветы сладки, взгляды благочинны, шествие по пути изрядно, рубаха белая, ризы красные, сапоги сафьянныя. Как быть хороша — вторая египтяныня Петерфийна жена, или Самсонова Диалида… Посмотри-тко, дурка, на душу свою, какова она красна…»

В литературном памятнике XVII века «Беседа отца с сыном о женской злобе» отец, делясь с сыном своим жизненным опытом, рассказывает своему отпрыску: «Такоже и прокудливая (проказливая) жена нравом злее змия василиска, ибо прехитра себе украшает и опрятни сандалия обувает, и вежда (брови) свои ощиплет, и духами учинит, и лице, и шыю вапами повапит (красками раскрасит) и румяностию, и черностию во очесех себе украсит, и в одеяние червленое себе облачает, и перстни на руце возлагает и верх главы своея златом и камением драгим украшает и на лукавые дела тщится».

Однако подобные сочинения и отношение в них к женщинам не имели ровным счетом никакого значения в народном быту. Народ смотрел на женщину и на ее место в доме гораздо проще и трезвее. Родился человек мужиком на свет — значит, следует ему бабу достать да семью завести, а не умерщвлением плоти заниматься, просто работать и подати платить. Нужна хозяйка печь топить, корову доить, детей растить. Да к тому же он хорошо знает, что и само озлобление авторов всех этих трактатов не настоящее, а напускное и что на деле злобный отшельник далеко не прочь залучить в свою келью «повапленного (набеленного) аспида в опрятных сандалиях».

О том, что народ относился к косметике весьма терпимо, свидетельствует один небольшой эпизод.