Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина

Для борьбы с холодом и поднятия боевого духа. Экономическое совещание при Совете народных комиссаров СССР в декабре 1939 года постановило: «В связи с низкой температурой в Карелии и Заполярье в целях профилактики обморожений в частях и соединениях действующей Красной Армии установить дополнительный паек для бойцов и командиров, участвующих в боях, в размере 100 граммов водки в день и 100 граммов сала через день». Согласно этому решению армейской элите — летчикам — полагались те же 100 граммов — но не водки, а коньяка. К февралю 1940 года количество солдат и офицеров, воевавших против Финляндии, перевалило за миллион человек, и выполнение боевых задач осложнилось неожиданными трудностями — отсутствием тары. «Недостаток посуды держал вопрос снабжения водкой в напряженном положении, для ликвидации которого были приняты соответствующие меры. Через обком и горком (Ленинградский. —  И. К., Е. Н.) ВКП(б) был обеспечен сбор посуды через торговую сеть. Были организованы бригады для сбора и транспортировки посуды с фронта, что дало 250 вагонов посуды. В результате проведенных мероприятий с задачей обеспечения войск водкой продовольственный отдел справился и обеспечивал войска бесперебойно», — докладывал о принятых мерах отдел тыла Северо-Западного фронта ^{87}.

Вскоре после начала Великой Отечественной войны, в августе 1941 года, Государственный Комитет Обороны приказал выдавать бойцам и командирам передовой линии действующей армии в сутки по 100 граммов сорокаградусной водки. В мае 1942 года ежедневная раздача водки прекратилась; зато норма для бойцов частей передовой линии, «имеющих успехи в боевых действиях», увеличивалась до 200 граммов на человека в день. Остальным «наркомовские» 100 граммов наливали в годовщины десяти революционных и общенародных праздников, в том числе во Всесоюзный день… физкультурника (якобы сам Сталин воспротивился предложению Ворошилова об отмечании таким образом на фронте еще и Международного юношеского дня). «Обмывался» также день сформирования войсковой части. Через месяц Государственный Комитет Обороны вдвое понизил норму для «имеющих успехи в боевых действиях»; теперь стограммовая доза полагалась «военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные действия». Водку на фронт привозили в молочных бидонах или дубовых бочках, а выдавали на полковом или батальонном пункте питания, у полевой кухни.

С ноября 1942 года полстакана в сутки на человека разливалось только в подразделениях, участвовавших в боевых действиях и находившихся на передовой; в подразделениях разведчиков; в артиллерийских и минометных частях, поддерживавших пехоту и находившихся на огневых позициях; а также экипажам боевых самолетов по выполнении ими боевой задачи. Тем, кто находился в полковых и дивизионных резервах, служил в подразделениях обеспечения, производил работы на передовых позициях, полагалось 50 граммов водки в сутки. Столько же по указаниям врачей могли получить раненые бойцы, находившиеся в учреждениях полковой санитарной службы ^{88}.

Реально же наливали и выпивали не по указу. Распределением водки, как правило, заведовал начальник штаба батальона, потому что именно он подсчитывал потери и знал, кому налить, а кому уже нет… Перед атакой водку не раздавали да и не кормили — так было легче спасти бойца при ранении в живот. Поэт-фронтовик Семен Гудзенко вспоминал:

Бой был короткий, а потом
Глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом
Из-под ногтей я кровь чужую.

Начальник штаба распоряжался образовавшимся из-за гибели бойцов «излишком» спиртного по ситуации: кто-то получал 100-граммовую норму, а добывшим «языка» разведчикам могли выдать значительно больше, иногда и литр; раненых буквально мыли водкой с целью дезинфекции и наливали каждому от души, чтобы преодолеть болевой шок. Подобные процедуры испытал вернувшийся из разведки, переплыв реку в ледяной воде, бессмертный герой поэмы Твардовского Теркин:

Под горой, в штабной избушке,
Парня тотчас на кровать
Положили для просушки,
Стали спиртом растирать.
Растирали, растирали…
Вдруг он молвит, как во сне:

— Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри погреться мне,
Чтоб не все на кожу тратить?
Дали стопку — начал жить,
Приподнялся на кровати:
— Разрешите доложить…