Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке. Пореформенный период

— Городская дума заплатит всю недоимку… и кроме этого обяжется на будущее время уплачивать ежегодно за лечение несостоятельных мещан, не доводя управу ни до какого судебного процесса… Это будет, по моему мнению… гораздо лучше и полезнее, чем вести долгий процесс, сорить деньги и все-таки не быть уверенным, придется ли получить или нет эту недоимку. Затем, господа гласные, я обращаюсь к нравственной стороне этого дела: те мещане, с которых следовало бы получить деньги, давно уже умерли или ровно ничего не имеют, а потому приходится получить с людей, ни в чем не повинных, отнимать у них последнее жалкое имущество, продавать их бедные лачуги!

Любопытно, что такое неожиданное предложение было принято двадцатью семью голосами против двух — настолько мощной была сила убеждения Титова.

Очередным его увлечением стали стихи. Был, например, в гостях у коллекционера А. Бахрушина и записал ему в альбом:

Чего, чего тут только нет!
Есть в переплете лучшем Фет;
Нет каталога Мерилиза,
Но карамзинская есть Лиза;
Есть Элзевировский Эрот
И в переводах Вальтер Скотт;
Есть и «Деяния Петра» —
Эт сетера, эт сетера…

Узнал о том, что заболевший друг стал поправляться — появились новые вирши, «На выздоровление»:

Прошел период боли грозной,
Я не скажу уже «прощай»,
И вновь в весенний день морозный
Мы в шубах будем кушать чай
(когда нет листика на ветке)
Под пенье звучное ворон,
Еще послушаем в беседке
Колоколов соборных звон.
И буду ждать весною ранней,
Что из Прудкова в град Ростов,
Прикатишь ты в вагоне спальном —
Доволен, весел и здоров.

Не понравился архимандрит — ему тотчас же выговор:

Точно конь ретивый в поле,
Только-только что не ржал,
В Божьем храме Анатолий
И ругался, и плясал.
Всех бранил на обе корки,
Бога с чертом он мешал,
Приглашая на задворки
Мироносиц персонал.

А то и просто, шутки ради посвящение некому Оскару Якимовичу Виверту:

Омар Налимыч, не сердитесь,
Что рыбья кличка Вам дана;
Но я надеюсь — согласитесь,
Что Вы похожи на сома.

Впрочем, на Андрея Александровича редко обижались. Чаще преподносили ему книги с трепетными посвящениями: «Многоуважаемому Андрею Александровичу Титову, энергичному и талантливому труженику родной археографии, всегда готовому содействовать другим, дань признательности от редакт ора издания». А иногда посвящения сочиняли в стихах:

Почтенному Российскому историографу,
А паче оне Ростова града историографу,
А так как вообще он «мастер на все руки»,
То значит, что ему и «книги в руки».

Похоже, автор этой эпиграммы не особенно преувеличивал. Андрей Александрович и вправду был деятелем «микеланджеловского» типа, то есть сочетал в себе множество самых разнообразных талантов. Впрочем, и талантом настоящего хозяина он также обладал. По возможности, к примеру, прикупал соседние участки и в результате обустроил за своим особнячком прекрасный сад. По воспоминаниям свидетелей, тот сад был бесподобным: «Как входишь — сразу бордюр из махровых левкоев, душистый табак, который распускался вечером с необыкновенным ароматом. Направо были розы на длинных грядках, эти розы из Франции выписывались… После роз был сиреневый кружок, диаметром 5 метров, небольшой, а в середине его лавочки. Дальше беседка очень красивая, большая, а в ней терраса, буфет с посудой (мы здесь пили чай), а далее еще беседка, ажурная, из длинных полос дерева, и в ней еще три лавочки.

В самом центре сада стоял фонтан, а в середине его — скульптура, ангел (мальчик с крылышками) с трубкой, из нее вода лилась, разбрызгиваясь. Направо от нее яблони росли, сливы и другие фруктовые деревья. А пруд какой был! В нем рыбы плавали».

Но все же главное, чем Андрей Александрович вошел в историю, были отнюдь не его стихотворные опыты, не выступления в Думе и даже не очаровательный сад, а то, что именно благодаря ему заброшенный Ростовский кремль был восстановлен и в общих чертах приобрел нынешний респектабельный вид. К счастью, у него для этого имелось все необходимое: вкус к старине, положение в обществе, деньги, энергия.