Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья

Чтобы попасть туда, куда вход для посторонних был закрыт, Даниил успешно применял «золотой ключик». Желая своими руками поставить лампаду «от всея Русьскыя земли» на Гроб Господень, он посулил ключнику мзду, и тот отворил ему дверь к Святому Гробу.

«Хождение» игумена Даниила в Святую землю стало классикой древнерусской литературы. Оно распространялось во многих списках и питало паломнические настроения на протяжении нескольких веков.

Наряду с трудом игумена Даниила в «золотую пятерку» русских «хождений» входят паломничества в Царьград боярина Добрыни Ядрейковича (позднее — новгородского архиепископа Антония) (1200), Стефана Новгородца (1348—1349) и Игнатия Смольнянина (1389), путешествие иеродьякона Троице-Сергиева монастыря Зосимы в Царьград, на Афон и в Палестину (1419-1422).

В целом придерживаясь заданного Даниилом сдержанного повествовательного тона, они различаются в оттенках повествования и, разумеется, в перечне упомянутых святынь. Есть и запоминающиеся путевые заметки. Стефан Новгородец в конце рассказа не удержался от вздоха на тему «всё покупается и всё продается». Даже святыни веры недоступны для бедняка. «А в Царьград аки в дубраву велику внити: без добра вожа не возможно ходити, скупо или убого не можеши видети ни целова-ти ни единого святого…» (131, 258).

Посещение святых мест предусматривало соблюдение определенных правил. Главное моральное требование состояло в добродетельной жизни, соблюдении христианских нравственных императивов во время паломничества. В ритуальном отношении следовало соблюдать пост, удерживаться от пьянства и чревоугодия.

Подходя к Иерусалиму и впервые увидев с горы святой город, паломники слезали с коней, кланялись, осеняли себя крестом и в знак смирения шли дальше пешком. Это была своего рода Поклонная гора, от которой пошли «поклонные горы», известные в любом старом русском городе.

«И ту есть гора равъна (пологая. — Н. Б.) о пути близь града Иерусалима яко версты дале; на той горе сседают с конь вси людие и поставляють крестьци (осеняют себя крестом. — Н. Б.) ту и покланяются святому Въскресению на дозоре граду… И идуть вси пеши с радостию великою к граду Иерусалиму» (131, 32).

* * *

Паломничество в Святую землю требовало не только немалых денежных средств, но и личного мужества. Первой опасностью был грабеж на русских дорогах — обычное явление в период удельной раздробленности.

В записках Игнатия Смольнянина, сопровождавшего митрополита Пимена в Царьград в 1389 году, сообщается, что гостеприимный князь Олег Рязанский, провожая митрополичий караван, «отпусти с нами боярина своего Станислава с доволною дружиною и воинством, и повеле ны (нас. — Н. Б.) проводити до реки до Дона с великим опасением разбоя деля» (107, 278).

Далее путников подстерегал шторм, который мог настичь корабль с паломниками на любом этапе их морского пути. Троицкий дьякон Зосима, направлявшийся в Константинополь, сел на корабль в устье Днестра. «И наняхом себе корабль, поидохом на морие и быхом на морие 3 недель. Едва с нужею доидохом устья цареградскаго, тогда бываетфутрина (сильный ветер. — Н. Б.) великая и валове страшнии пред Филиповым заговеньем (14 ноября. — Н. Б.)» (107, ЗП).

В Эгейском море и у побережья Малой Азии бесчинствовали пираты. Они нападали на торговые корабли, перевозившие паломников, и грабили их до последней рубашки. Жертвой пиратов стал игумен Даниил на обратном пути из Святой земли. Троицкий дьякон Зосима, возвращаясь из Святой земли, также испытал на себе насилие флибустьеров. «И на среди пути найде на нас корабль каталански (поднявшие мятеж каталонские наемники, нанятые византийским императором для войны с турками. — Н. Б.), разбоиници и разбиша наш корабль пушками и въскакаша на наш корабль, аки звери дивии. И разсекоша нашего корабленика на части и ввергоша в море и взяше, яже в нашем корабли. Мене жъ убогаго удариша копейным ратовищем в груди и глаголющее ми: калугере, поне дуката кърса, еже зовется деньга золотая. Аз же заклинахся Богом вышним, что нет у мене. Они же взяша мшелец мои весь, мене же убогаго во едином сукманце оставиша. И скачющи по кораблю, аки звери диви, блистающи копии своими и мечи и саблями и топоры широкими немецкими. Мню аз грешный Зосима, яко въздуху устрашитися от них. Паки взыдоша на свои корабль и отидоша в море. Мы же пристахом ко острову Митилину. Ту быхомь не мало дни и оттоле поидохомь в Костянтин град» (107, 307).

Но главной опасностью были всё же не пираты, а грабившие и убивавшие беззащитных паломников кочевники-арабы, жившие в окрестностях Иерусалима. Игумен Даниил говорит, что не смог посетить место, где стоял библейский город Содом, «боязни ради поганых» (131, 74). Такие же переживания испытал он и во многих других местах за пределами города.