Повседневная жизнь Русской армии во времена суворовских войн

А чем бывали заняты донцы в относительно спокойное время, когда не воевали и не отправлялись в вольные походы? Издавна любимым занятием их оставалась охота. Иные охотники даже прославили свое имя подвигами, о которых говорил весь Дон. Таков был, к примеру, легендарный донец Краснощекое. Рассказывают, что однажды он встретился в лесах на Кубани со знаменитым джигитом по прозвищу Овчар. Тот тоже вышел поохотиться. Богатыри знали друг о друге по общей молве и искали случая сразиться.

Краснощекое еще издали узнает соперника и клянется «не спустить с руки ясного сокола». Почуял зверя издалека и горец. Он лежал над обрывом реки, облокотясь о землю, и посматривал на потрескивающий перед ним огонек костра. Казалось бы, совсем не замечал, что начался дождь. Да и враг его близок. Лишь изредка он украдкой косил глаза, чтобы в нужный момент вовремя схватить ружье.

Оценив обстановку, Краснощекое живо сообразил, что ему не подойти на выстрел своего короткого ружья. И тогда он исчез. «Тишком и ничком» казак проползает нужное расстояние и, решив проверить внимание противника, выставляет в стороне от себя шапку-«трухменку» (то есть «туркменку»). Но едва он успевает поднять ее над землей, как меткая пуля сбивает ее. И вот тогда донец поднимается во весь рост, подходит к Овчару и «в припор» ружья убивает джигита наповал.

Резвый аргамак, богатое оружие достаются в награду счастливому охотнику. Но это была, скорее, не охота, а жестокий поединок. Результатом которого должно было стать не ранение, а только гибель одного из поединщиков.

Случалась здесь и настоящая охота. И особенно в чести у донцов была так называемая «большая охота». В давние времена в ней принимало участие чуть ли не все Войско. Тысячи конных и пеших охотников отправлялись вослед за атаманом к курганам «Двух братьев», что неподалеку от Черкасска. Атаман, окруженный лучшими стрелками, становился на кургане. А обширное займище ^{105}оцепляли казаки.

Начало охоты возвещали весьма эффектно — три выстрела из пушки. И в тот же миг, не успел еще рассеяться пороховой дым — в цепи раздаются, несутся перекатами свист и крики, трескотня и, конечно же, брань. Зверь оглушен и вынужден подняться. Среди густого камыша жутко посверкивают блестяще-белые с легкой желтизной острые клыки дикого вепря. Приходится и ему выскакивать из шуршащей зеленой теснины.

Вепрь выносится, будто выкатывается на луг, и вот здесь-то его тотчас окружают самые отменные наездники. Разъяренный зверь яростно кидается то в одну сторону, то в другую, пока его не пригвоздят пиками стремительно и точно, в пылу азарта раскрасневшиеся охотники.

А в стороне, в другом месте мечется захожая из закубанских лесов неожиданная гостья — злобная и резкая в движениях гиена.

Но стоит окинуть взглядом необозримый луг — и там, на его окраине, иная картина. Несется стремглав, будто бы даже с посвистом или с покриком, во взвихренных одеждах казак, приподняв тяжелый чекан ^{106}. И можно предположить, что он, верно, гонит степного матерого волка. Ощетинившийся зверь, озирается, яростно щелкает зубами, но казачий конь уже почти поравнялся. Взмах чекана — и голова хищника раздроблена.

Однако самое увлекательное и даже чарующее зрелище — несущаяся по огромному займищу с быстротой молнии, буквально распластавшаяся по воздуху быстроногая сайга. Хотя не жалеет коня стремительный всадник — пригнулся, влился в седло, слился с конской гривой, да и плеть только свищет… Но куда там… Далеко, да и нет надежды.

Но вот азарт разгорается. Завидя эту неугомонную погоню, вихрем слетает с кургана войсковой есаул. Берет резко наперерез. Четкий, мгновенный взмах правой руки — и что это? Подрагивает, дрожит красавица, ощутив на шее роковую петлю.

Вот и сам атаман. Взяв ружье наизготовку, зорко поглядывает вдаль. Еще, правда, не видит, но уже чувствует — его молодцы сумели поднять в «трущобе» пластично-гибкого барса, мощного, но осторожного в каждом шаге.

И здесь же, посреди займища, мечутся не менее полусотни зайцев. Замысловатыми зигзагами, постоянно меняя направление бегства, тревожно прижав уши, несутся они, частенько оказываясь под копытами, и попадают в заранее расставленные «тенета» ^{107}или мгновенно погибают под казачьей плетью.

Охота, наконец, окончена. Атаман доволен. Призывает к себе казаков на широкий пир — «отведать дичинки». Гуляют охотники долго, смачно — ведь надо обойти всех удачников, то бишь тех, кому посчастливилось вернуться с добычей.

Были у донцов и дальние «охоты», но только в древние времена. И надоумили их те же запорожцы — как их называли тогда, «витязи моря». Они не только указали путь к турецким берегам, но сами становились вожаками. Донцы безо всякого страха переплывали бурное море, внезапно появлялись среди мирного населения. Грабили, жгли, нагружались добычей — и также моментально исчезали в синих морских увалах. При всей безжалостности грабежа единственное, что по-настоящему ценили они — это прекрасные пленницы, позже многие из них становились их женами.