Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

Постепенно в писательской среде крепла тяга к дорогим вещам и модной одежде, которые становились символом престижа. «Для нас, признававших в быту полный аскетизм, доходивший порой до абсурда, появление у Афиногеновых личной машины было не меньшей сенсацией, чем покупка коровы Артемом Веселым… Впрочем, необходимость коровы еще можно было как-то оправдать — детей много, кормиться было трудно» ^[764].

Приведенное воспоминание Р. Корн относится к тридцатым годам. Теперь же личные автомобили сенсацию не вызывали. Когда вожделенная мечта о собственной машине сбывалась, выяснялось, что автомобиль — не столько средство передвижения, сколько предмет неустанных забот — ведь в дефиците было все: бензин, смазочные материалы, запчасти. Раздобыть все это можно было, лишь имея необходимые связи. В. Ардов обратился за помощью к своему другу полковнику Беседину в стихотворной форме:

Полковник! Обращаюсь ныне
К Вам по такому случаю:
Я, значит, барин при машине,
Но нету в ней горючего.
Мне по решенью Совнаркома
Пригнали черный опелек,
Стоит он тихо подле дома…
Ну, а какой же в этом прок?
Нет, нет, полковник, поднажмите:
Устройте мне хоть литров сто!
При нынешней машинной прыти
Мне меньше брать зачем? На что?!
Вам, право, плюнуть — это дело.
Ну, что для вас там — сто кило?
Так директиву дайте смело
Мне отвалить такой талон,
Который где-то отоварят,
Польют мне в бак бензин струей…
И сам я с радостною харей
Помчусь по городу стрелой…
Еще не все: я в автоделе
Молодожен иль новосел
Скажу, чтоб прямо двинуть к цели:
Не все я наперед учел.
Нужна мне очень также бочка
И два крафштофа, значит, к ней.
И уж на этом будет точка.
Я умолкаю ей-же-ей!
Надеюсь, удовлетворите
Вы просьбы скромные мои.
И нашей прежней дружбы нити
Помогут сильно в эти дни!..

^[765]

Женщин-литераторов стали волновать эстетические достоинства нарядов. У многих из них появилась возможность проявить в одежде свою оригинальность и вкус. Так, жена В. Ардова Нина Антоновна выполняла роль заведующей гардеробом А. Ахматовой: «Своеобразный стиль одежды был в какой-то мере сохранен. Ахматова носила просторные платья темных тонов. Дома появлялась в настоящих японских кимоно черного, темно-красного или темно-стального цвета. А под кимоно шились, как мы это называли, „подрясники“ из шелка той же гаммы, но посветлее» ^[766]. Г. Николаева предпочитала русский стиль: «Когда у нее появились первые большие деньги, наша соседка Вера Сергеевна немало потрудилась, сшив для Галины два сарафана, какие носили некогда на Руси, из голубого и малинового панбархата. Она словно вросла в эти сарафаны и стала похожа на боярышню. Затем уже последовало черное бархатное платье, платиновая лиса-чернобурка и аметисты. Но все это были временные переливы женской души. О „тряпках“ она любила судачить в минуты „роздыха“… В общем, ей было „наплевать“ на все туалеты» ^[767].

Портрет женщины того времени — спутницы жизни писателя — написал в стихах М. Годенко:

Издергана горячкой магазинной,
Избалована мужниной любовью,
Его окладом и его машиной —
Она в тревоге за свое здоровье…
Шляпы, туфельки — купила,
Китайский зонт и габардин — достала.
А платья, платья!
Птичкой яркокрылой
На всех балах и вечерах блистала.
О, сколько надо мужества и воли,
Чтобы ловить изменчивые моды!
Ну как же тут под сердцем не заколет,
Ну как тут не запросишься на воды?!

Хорошо и элегантно одеваться любили не только женщины, но и мужчины-литераторы, например М. Луконин. «Он не был щеголем, в его умении одеваться всегда чувствовался не общий, общепринятый, а свой вкус. Так, он носил пиджак, который выглядел как фрак, в его покрое была выражена новизна старомодности, так подходившая к облику, жесту, походке Михаила Кузьмича. Его туфли на высоких каблуках, всегда блестевшие, приноравливались к широкому, размашистому, но не разухабистому шагу» ^[768].