Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

Но, достигнув заветной цели, литераторы обязаны были во время поездки выполнять определенные поручения, работать над своими произведениями, а по окончании — представить отчет. Впрочем, написать отчет для профессионального писателя дело несложное. Один такой опус приведен в материалах ревизионной комиссии ССП: «Отчет его потрясает, так много Чернявский сумел сделать за поездку. Он якобы проконсультировал 35 писателей, читал лекции, „держал связь с крайкомом“, „согласовывал резолюции“, редактировал произведения, проводил занятия литкружков, „выявил 9 графоманов“, боролся с „антисоветскими выпадами“…»^[236]

Для поездок в Сибирь, на Дальний Восток и в некоторые другие регионы страны (в том числе присоединенные к СССР в конце тридцатых и в начале сороковых годов) требовались специальные разрешения. Некоторые литераторы, обращаясь в ССП за разрешением на творческое путешествие, в своих письмах даже специально оговаривали, что денег не просят. Во-первых, больше шансов получить командировочное удостоверение, а во-вторых, сохранялась надежда, что при удачном стечении обстоятельств и средства на поездку выделят.

В 1939 году финансовым отделом ССП было установлено, что Бюро национальных комиссий, направляя писателей в поездки по республикам, оформляло для них командировки одновременно по двум линиям: через Правление ССП и через Литфонд. Получалось, что командированному суточные и квартирные оплачивались из двух источников. Секретарь Бюро нацкомиссий объяснял такой порядок тем, что надо было компенсировать обычный заработок писателя, которого тот во время командировки лишался^[237].

Бывали случаи, когда командировки ССП использовались для проведения собственного отдыха. Чаще в этих поездках полезное сочетали с приятным.

В конце лета — начале осени 1933 года состоялась поездка бригады писателей на подъем парохода «Садко». Участвовали в ней А. Толстой, И. Соколов-Микитов, Н. Никитин, В. Шишков, С. Маршак, Тагер, а сопровождающим группы был журналист Н. Фельтен, который должен был вести дневник поездки. Результатом дневниковых записей стал очерк, достаточно подробно описавший приключения литераторов^[238].

Не без юмора описывает Фельтен историю гибели судна. «П/х [пароход] „Садко“ утонул в мало известной Кандалакшской губе 17 лет тому назад во время объезда губернатора с архиереем своей губернии.

Капитан, ткнувшись в камень и растерявшись, везя в первый раз в своей жизни таких особ, отошел от камня на глубокое место, чтобы дать возможность всем остальным смертным принять то же удовольствие, какое испытывал в тот самый момент губернатор, принимая ванну. В результате этой растерянности сам капитан утонул, а губернатор, вытащенный из ванны без штанов, сгорел от стыда.

Через 17 лет „ЭПРОНу“^[239] поручено поднять этот пароход…»

Писатели предвкушали интересную поездку, в которой, по предположениям литераторов, их основным занятием будет захватывающая охота. «В вагоне, чтобы сразу ввести в курс дела, я стал читать письмо из Кандалакши посланного вперед писателя-охотника И. Соколова-Микитова.

Пока читал описание природы, условия жизни, все слушали молча, а как дошел до фразы: „Захватить штук 100 жаканов (патроны с пулями для медведей)“, прервали.

Ал. Ник. [Толстой] в крайнем волнении стал кричать на своего секретаря: а у нас сколько? Только 20 жаканов? Да ты с ума сошел. Там медведя легче встретить, чем человека. Идиот. Что я буду делать с 20 жаканами.

Волнение разрасталось — „немедленно, с первой же станции посылай телеграмму, чтобы нам выслали вслед 200 штук жаканов. Немедленно, понимаешь. Или я тебя выкину в окно. 20 штук. Дурак“».

Действительно, писателям удалось сходить на охоту и половить рыбу, но результаты этих занятий были более чем скромные.

В ходе этой поездки с писателями случались и приключения. Они застревали в поселках, выбраться из которых можно было лишь на катере, ходившем лишь раз в несколько дней, совершали длительные поездки на дрезинах, заменявших в здешних краях поезда, спускались в шахты. Неудивительно, что не привыкшие к физическим нагрузкам литераторы уставали: «Вечером на скромной квартире начальника стройки было тесно, но уютно и весело. Замученных, но все же оставшихся живыми писателей ЭПРОНа чествовали ужином, приготовленным исключительно из местной продукции: роскошная семга из Невы, цветная капуста гигантских размеров, какой мы не видели ни в Москве, ни в Ленинграде, из совхоза „Индустрия“».