Повседневная жизнь советского крестьянства периода позднего сталинизма.1945–1953 гг.

Одной из первых в отечественной историографии работ, посвященных анализу влияния демографических последствий советской модернизации на послевоенную крестьянскую культуру, стало исследование О.М. Вербицкой[85]. Без идеологических тисков и строгого следования марксистским постулатам О.М. Вербицкая рассматривает вопросы реального – материального и демографического – положения колхозников, организацию и оплату труда в колхозной деревне, факторы, влияющие на демографические процессы, трансформацию духовной культуры и быта послевоенной деревни. По ее мнению, постоянное пренебрежение властей интересами крестьянства, «принесение их в жертву развитию других отраслей экономики и социальных групп» в конечном счете привело к раскрестьяниванию русской деревни[86]. Демографические последствия войны, интенсивная урбанизация в послевоенном советском обществе не только усилили процесс раскрестьянивания деревни, но и привели к сокращению общей численности сельского населения в сравнении с городским[87]. Под раскрестьяниванием О.М. Вербицкая предлагает понимать не только сокращение численности колхозников и единоличников в деревне, но и «перерождение крестьянской натуры», выражавшееся в постепенной утрате любви к сельскому труду, в нежелании заботиться о земле и животных[88]. По мнению М.А. Безнина, раскрестьянивание есть «исчезновение натуральных в своей основе, замкнутых, в значительной степени “самовоспроизводящихся” форм хозяйствования в аграрной области»[89]. Традиционные крестьянские ценности разрушались под воздействием жесткого государственного давления на деревню. Крестьяне, не имевшие юридического права на получение паспортов, были прикреплены к колхозам и не могли свободно выйти из колхозной артели. О.М. Вербицкая отмечала: «…система внеэкономического прикрепления крестьян к колхозам без особых перемен просуществовала до середины 50-х годов»[90]. Она указывает на несправедливость существующей системы планирования и распределения товарной продукции между городом и деревней в 1946-1953 гг. Так, по ее подсчетам, за этот период в сельском хозяйстве было произведено 298 млрд рублей национального дохода, но на нужды села было использовано только 193 млрд, а оставшуюся сумму в размере 105 млрд правительство использовало на нужды других отраслей народного хозяйства[91]. Кроме этого, О.М. Вербицкой была вскрыта проблема неоднозначной роли организационного набора рабочих промышленных предприятий за счет сельских жителей. Она полагает, что наборы имели неоднозначные последствия как для колхозников, так и для самих колхозов. С одной стороны, крестьяне получали возможность «резко улучшить свое социальное и материальное положение», перейдя на работу в город, но с другой стороны, оргнаборы стали дополнительным каналом утечки людских ресурсов из деревни[92]. В исследовании О.М. Вербицкой под сомнение поставлены и тезисы советской историографии о причинах миграции сельского населения в города. По ее данным, утверждения о высокой механизации производства в сельском хозяйстве и массовой замене ручного труда машинным не соответствуют действительности. Не технический прогресс вынуждал крестьян покидать колхозы, а неудовлетворенность условиями жизни: низкая оплата труда в колхозном производстве, плохое культурное, бытовое, медицинское обслуживание, отсутствие социальной инфраструктуры. О росте социальных требований и самосознания колхозников говорит тот факт, что крестьяне стали осознавать «свою социальную ущербность в обществе», считая себя «ущемленными и дискриминированными». Стать рабочим для крестьян-колхозников «означало быть гражданином первого сорта»[93]. В монографии О.М. Вербицкой сформулирован важный вывод об изъятии государством из деревни не только прибавочного, но и значительной части необходимого продукта. В результате весь послевоенный период деревня сидела «на голодном пайке», а доходы крестьян от общественного хозяйства были ниже прожиточного уровня[94].