Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Полтора года тому назад я вылетал из Москвы полноправным гражданином СССР, а возвращался теперь гражданином новой и незнакомой России. Как-то она нас встретит? Но другой страны у нас не было. Мы верили, что она нас примет по-свойски.

Прощай, Шпицберген!

Прощай Грумант!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Чей ты теперь будешь?

Как правило, разведка для человека становится занятием всей или почти всей его жизни, поэтому расставание с ней всегда болезненно и драматично. Сотрудник, в течение тридцати-сорока лет привыкший к определенному режиму и вприпрыжку бежавший по утрам на службу, не может покинуть ее со спокойным сердцем. Перефразируя слова одного литературного героя, уйти в отставку для разведчика — это все равно что после вкусных и острых шпикачиков перейти на овсяную кашку. Далеко не всем удается адаптироваться к «мирной» жизни и найти в ней свою нишу.

Вообще-то и в буквальном, и в переносном смысле из разведки не уходят. В советские времена уволиться со службы до достижения выслуги лет было намного труднее, чем поступить на нее. Уважительными причинами для досрочного увольнения были две: а) несоответствие моральным и военно-дисциплинарным требованиям («аморалка», пьянка и т. п.); б) ухудшение здоровья.

Когда с легкой руки Главного Перестройщика в стране наступила чехарда, а «демократы» стали не только обходиться без разведки, но и шельмовать ее, то для Службы наступили самые черные с момента ее основания дни: народ повалил из нее валом, потому что никаких препятствий для ухода на «гражданку» больше не существовало. Оскорбленные бездушным отношением, не востребованные государством сотрудники в самом расцвете своей оперативной карьеры уходили в бизнес, на обслуживание «новых» русских или других ветвей власти. Потери были огромные и невосполнимые. С ними могут сравниться лишь потери, выпавшие на долю нашему научно-техническому потенциалу, вызванные утечкой кадров за границу.

Конечно, жизненную ломку выдержали не все. Но и на новом поприще большинство сотрудников разведки подтвердили свою профессиональную пригодность. Один из моих близких товарищей в звании полковника начал свою финансовую карьеру швейцаром в банке. При очередной переаттестации сотрудников кадровики, к своему удивлению, обнаружили его «бэкграунд» и предложили ему работу в качестве руководителя отдела. Потом он заочно получил финансовое образование, стажировался в Англии и занимает теперь пост вице-президента «Внешторгбанка». Другой мой товарищ по работе стал министром обороны, иные занимали или продолжают занимать высокие посты в российском правительстве.

Переход моего бронепоезда на «гражданские» рельсы был достаточно плавным и почти безболезненным. Сделано это было со второй попытки. Первая попытка отойти от активной службы была предпринята после возвращения из шпицбергенской командировки. Я уезжал в Баренцбург из Советского Союза, а вернулся в Россию. «Новое» отечество приняло меня, мягко говоря, прохладно. Мы оба не были готовы к этой встрече. Посовещавшись с товарищами и с самим собой, я решил, что в разведке мне делать было больше нечего, и подал рапорт на увольнение.

Машина отчуждения сотрудников от службы работала на всех парах, и скоро мой рапорт, пройдя все этапы сбора подписей, оказался на самом важном столе. И в этот самый момент мне позвонил коллега по работе в Стокгольме и предложил поработать на поприще воспитания молодых кадров. После некоторых колебаний (никогда не любил педагогику) и негативного опыта при поиске своей «ниши» на «гражданке» предложение было принято. Рапорт на увольнение был порван, и я два года в нашем краснознаменном учебном заведении преподавал оперативные дисциплины на шведском языке. Результаты, на мой взгляд, были не очень ободряющие: в свой актив я смог записать составление для будущих поколений разведчиков русско-шведского словаря оперативных терминов и подготовку нескольких новых кандидатов для работы в истекающей кровью Службе.

Научно-преподавательская карьера была прервана в связи с переходом на работу в Управление внешних связей СВР. Я счастлив, что в конце службы мне была предоставлена возможность трудиться на этом поприще. Работа в УВС оправдывалась моим предшествующим оперативным опытом и логично подвела итог многолетней деятельности. Я смею утверждать, что моя «лебединая» песня не была прервана и закончилась на высокой оптимистической ноте.

В 1996 году пятилетняя отсрочка кончилась, и снова встал вопрос о продолжении службы — по времени поиски ответа на него совпали с окончанием контрактного периода. К этому моменту у меня выходила в свет первая книга — «Иуда из Ясенева», и я смело смотрел в глаза неизвестности. Я не ошибся — писать стало моей потребностью. Я снова ощутил смысл жизни.