Повседневная жизнь советской коммуналки

Должность «ответственный по квартире» была нешуточной. Этих достойных людей утверждали на уровне домоуправления. Он должен был следить за тем, чтобы жилье не портили, содействовать в сборе квартплаты (этим на протяжении нескольких десятилетий занималось упомянутое домоуправление), следить за соблюдением правил прописки, а также сообщать о всевозможных нарушениях «наверх» – все в то же домоуправление. Надо ли говорить, что «ответственные» могли всерьез испортить жизнь своим соседям и, соответственно, пользовались всеобщей подобострастной любовью. Эти люди могли, например, лишить жильцов талонов на дрова – за какое-нибудь незначительное прегрешение. И тогда нечем будет растопить свою буржуйку, а без нее – вообще погибель. А могли не лишать – в этом случае жизнь продолжается, под радостное потрескивание полешек в печурке.

Впрочем, не в таком уж густом масле катался этот сыр. Ответственные по квартире, несмотря на всю их власть, жили в тех же поганых условиях, что и все остальные участники этого торжества. Иосиф Бродский писал в некрологе Надежде Мандельштам: «Жила она в двухкомнатной коммунальной квартире. Одну комнату занимала квартуполномоченная, чья фамилия по иронии судьбы была – Нецветаева, а другую – Н. Я. Мандельштам. Комната была размером со среднюю американскую ванную – восемь квадратных метров. Большую часть площади занимала железная полуторная кровать; еще там были два венских стула, комод с небольшим зеркалом и тумбочка, служившая также и столом: на ней находились тарелки с остатками ужина, а рядом – английская книжка в бумажной обложке – “Еж и лисица” Исайи Берлина. Присутствие этой красной книжки в каморке, и самый факт, что она не была спрятана под подушку, когда в дверь позвонили, как раз и означало, что передышка началась».

Полагаю, обе эти женщины были друг другом крайне недовольны.

* * *

Надо ли говорить, что еще большей властью был домоуправ, а также приравненный к нему председатель жилтоварищества или домкома, начальник жилищно-коммунального товарищества и т. д. То есть примерно то же самое, что ответственный по квартире, но уже в масштабах целого дома. А дом – весьма ресурсоемкое произведение. То есть взятки, взятки и еще раз взятки. Многие особо предприимчивые домоуправы плавно перемещались в тюрьмы и лагеря. Но такая перспектива мало кого останавливала. Каждый верил, что именно его не коснется печальная участь, милостиво обойдет стороной, что он сам вовремя остановится, почувствует, когда пора.

Словом, заигрывались.

Впрочем, и здесь случались исключения. Сергей Заяицкий в рассказе «Человек без площади» описывал редкостного в этой пусть общественной, но все же должности, милашку: «Управдом Агатов относился к жильцам мягко и как-то даже по-отечески, ворчал, шумел, но, в общем, никого зря не обижал и плату брал нормально. И жильцы правильно рассуждали: пусть ругает, лишь бы не обкладывал.

А в особенности любили и ценили его дамы… любили именно потому, что он поистине был их покровителем и при разводах, и при других зависящих от него обстоятельствах. Был управдом джентльмен.

Теперь он сидел у себя в квартире перед только что раскупоренной бутылкою русского хлебного вина и размышлял, выпить ли всю бутылку сразу или половину выпить, а половину оставить на завтра.

Поэтому, услыхав стук в дверь, он недовольно крикнул: “Ну” – и, увидав Слизина, сказал: “Какого черта, граждане, вы ко мне на квартиру ломитесь, еще и в воскресенье… Есть для этого контора”.

Но при этом, случайно вглядевшись в лицо Семена Петровича, прибавил он несколько мягче:

– Ну, что там? Налоги, что ли, все отменили?

Семен Петрович действительно имел вид до крайности ошалелый.

– Я бы не решился, если бы не такое дело… Просто такое дело…

– Ну, что?

– Вы себе вообразить не можете… только я очень попрошу, чтобы все это между нами… щекотливое дело.

Как ни силился управдом, а лицо его так и распухло от любопытства. “Наверное, с бабами что-нибудь”, – подумал он.

– Да вы говорите, тут никто не подслушает. Эти – в церкви, а те – на собрании.

И он кивнул сначала на одну стену, потом – на другую.

– Видите ли, – начал Семен Петрович тихим и взволнованным голосом, – вчера вечером собрались у меня гостишки и стали баловаться.

– Канализацию, что ли, повредили?»