Повседневная жизнь старой русской гимназии

Ч-ва произнесла правильно. «А ты сказала «благовление»», — сказала ей сидящая впереди подруга. Я тоже подтвердил это, хотя не придавал такой оговорке никакого значения. Но Ч-ва обиделась на это и стала утверждать, что она так и сказала, как надо. «Не виновата же я, — к чему-то сказала она, — что я произношу «г» мягко», хотя тут дело было не в «г». Я не сдержался и заметил ей, что она отрекается от своих слов, а когда она стала еще возражать, посадил ее (не думая, конечно, оценивать этот разговор баллом). Ч-ва покраснела, про должая выражать свое возмущение. «Почему же К-ва (назвал я ее подругу) слышала то же, что и я?» — повторил я свой аргумент. Другие стали раздраженно говорить, что Ч-ва сказала верно. «Незачем и спрашивать учениц, — отрезала Ч-ва, — раз я сказала, значит так!». С этими словами она захлопнула дверь. Класс продолжал шуметь. Я тоже встал и раздраженно заявив: «С Вами невозможно заниматься!», ушел из класса… После пятого урока мне пришлось еще почти целый час сидеть в VII классе, где была письменная работа, и я давал возможность кончить всем запоздавшим. Когда осталась уже одна ученица, я оставил ее и пошел по опустевшим коридорам гимназии, подавленный всем происшедшим. Услышав в зале звуки рояли, я заглянул туда, но, увидав там группу восьмиклассниц, ретировался обратно. Вдруг скрипнула дверь. Одна из восьмиклассниц, чувствительная и немного влюбленная в меня поэтесса Т., догнала и остановила меня. Печальная, расстроенная, с полными слез глазами, она впилась в меня своим взглядом. «Вы сердитесь? — говорила она, — Не сердитесь!.. Дайте мне руку…» — и она пожала ее. Я стал ее успокаивать. Но она ушла.

Спасибо тебе, добрая, чуткая девушка!

10 февраля

За эти два дня (вчера было воскресенье) я успокоился, и когда сегодня пришел в VIII класс, у меня уже не было против учениц никакого чувства обиды. Девицы тоже не проявляли по отношению ко мне никакой враждебности, а в перемену одна из них пригласила даже меня вечером к себе на именины, где были и другие восьмиклассницы.

13 февраля

Четверг на масленой. Сегодня был только один первый урок. А с 10-ти часов началось литературное утро, на котором были только педагоги и ученицы всех классов. Сошло утро очень мило. Было много номеров декламации и на русском, и на иностранном языках (последнее еще новинка у нас). Было и пение. Особенно мило вышел дуэт двух маленьких сестер З-вых (одна в приготовительном, другая — во II классе), пропевших «Сижу за решеткой». Под конец выступила 3. В. (семиклассница) со своим собственным стихотворением «Кокуйское озеро». Стихотворение публике понравилось, но своим чтением она несколько испортила его. Потом читала одна из лучших декламаторш — семиклассница Ч-ва. Когда после чтения «Матери» Надсона ее вызвали на бис, она объявила: «Стихотворение С-вой» (ее подруги по классу), — и прочла его. Раздался гром аплодисментов и крики: «Автора! Автора!» Смущенная С-ва появилась на эстраде и раскланялась. Ч-ва прочла на бис другое стихотворение С-вой. Опять вызовы «автора». На этот раз Ч-вой едва удалось притащить смущенную поэтессу на эстраду, овациям по ее адресу не было конца. А по окончании утра подруги подхватили ее на руки и так донесли до прихожей.

15 февраля

Вчера был вечер восьмиклассниц, устройство которого всецело поглотило за последнее время их внимание. Концертное отделение было небольшое, но довольно содержательное и исполнено очень хорошо. На этот раз в качестве режиссера готовил учениц один артист, и влияние специалиста сказалось на большей выразительности и драматизме их чтения. Очень хорошо провела, между прочим, мелодекламацию ученица З-ва, у которой декламаторский талант оставался до сих пор неизвестным в гимназии, да едва ли о нем знала и сама З-ва. Интересно было также выступление восьмиклассницы Т-вой со своими стихотворениями.

После концертного отделения шли танцы, а я занимался разговорами то с той, то с другой ученицей. Много говорил, между прочим, с шестиклассницей З-вой, умненькой, но чересчур бойкой и невыдержанной девицей. За вторую четверть ей была поставлена четверка за поведение из-за самовольного ухода с моего урока, и она первое время сторонилась меня. Но теперь горечь обиды, видимо, прошла; а, может быть, она и сама сознала свою неправоту. Во всяком случае, она беседовала со мной весьма дружно; говорила и о своем внеклассном чтении, и о реферате, на котором она выступала в качестве оппонентки с чересчур резкими и не всегда основательными возражениями, в чем сегодня сама созналась.

Вообще в этом сближении педагогов и учениц не на официальной почве я вижу одну из самых симпатичных сторон таких ученических вечеров.

16 февраля

Теперь масленица. Народ гуляет. Закрыты и магазины, и все правительственные учреждения. А я по-прежнему принужден сидеть почти целые дни за проверкой ученических сочинений…

17 февраля