Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Послы Франции и Англии, заискивая перед Фетх-Али-шахом и его наследником Аббас-Мирзой, беспрекословно подчинились протокольным требованиям местного двора, но только не гордый Ермолов, «не приехавший ни с чувствами Наполеонова шпиона, ни с прибыточными расчётами купеческой нации». Надевать красные чулки он наотрез отказался. Не пожелал он выполнить ещё одно требование персов — оставлять свою свиту в прихожей, когда шёл на аудиенцию к Аббас-Мирзе в Тавризе. Аббас-Мирза был вынужден пойти на компромисс, но зато он принял русского посла не в зале, а во дворе перед своим домом. Перс тоже решил «насолить» Ермолову: двор не был застелен коврами, не терпящими прикосновения сапогов чужеземца, а сам наследник стоял на голом каменном помосте, у самого окна, под портретом своего родителя.

Аудиенция была назначена в полдень. От дома, занимаемого русским посольством, до дворца Аббас-Мирзы выстроены войска. Ермолов восседал на лошади, подаренной наследником престола, которая, по его ироничному выражению, «без уважения смотрела на воинов и, беспрерывно толкая их, заставляла опасаться, что он приедет во дворец по трупам половины ополчения персидской монархии».

Въехали в большой двор. Алексей Петрович и вся свита спешились и прошли в другой меньший двор.

Потом их повели по узким проходам, вдоль которых за деревянными решётками сидела челядь Аббас-Мирзы, на третий двор с бассейнами. В противоположном углу двора генерал увидел палаточный навес, а под ним — стоявшего Аббас-Мирзу Он сразу разгадал смысл ответного хода наследника и решил ему ответить дерзостью. Ермолов сделал вид, что не видит принца, и громко обратился к сопровождавшему его мехмендарю[127]:

— Где же Его Высочество?

Мехмендарь показал на навес, и только тогда Ермолов театрально снял шляпу. Свита последовала его примеру Аббас-Мирза сделал три шага вперёд и протянул послу руку. Ермолов поприветствовал принца и вручил ему высочайшую грамоту. Перс положил её на пристенок. Аудиенция состоялась.

И после этого персы не прекратили попыток навязать русским свой обычай. На следующий день Ермолова пригласили на учения персидской армии, и там Аббас-Мирза решил повторить попытку отделить свиту от посла. Он предложил генералу пройти в его шатёр и выпить чаю, а свите — остаться в соседней палатке. Но Ермолов был начеку и не поддался на эту уловку. Он ответил, что останется вместе со своими людьми, а от чая вежливо отказался, объяснив, что в России в это время чай не пьют.

Отъезжая от двора наследника в Тегеран, Ермолов не стал напрашиваться к нему на прощальную аудиенцию, поскольку полагал, что встреча с ним во дворе не носила характер официальной. Отъехав от двора Аббас-Мирзы, Ермолов отправил к нему советника Соколова с уведомлением: если персы и в Тегеране будут настаивать на том, чтобы он предстал перед падишахом в красных чулках, то немедленно уедет в Россию. И добавил, что теперь будет ожидать ответа от двора: продолжать ли ему путь в Тегеран или возвращаться домой. Во дворе Аббас-Мирзы поднялась суматоха, стали искать Ермолова, но его и след простыл.

Таким образом, Ермолов последнее «протокольное» слово оставил за собой. Трудно сказать, нужно ли послам во всех случаях вести себя так ригористически, как вёл себя по отношению к персам русский генерал и посол. Нам кажется, что в данном случае все поступки русского посла были оправданы. В ситуации, когда персы намеренно пытались показать своё превосходство над русскими и даже унизить их, его поведение было абсолютно адекватным.

Фетх-Али-шах принял Ермолова не в Тегеране, а в своей летней — палаточной — столице Султаниэ. Для русского посольства поставили палатки в тысяче шагах от шатра шаха. Шествие русского посольства открыли музыканты, игравшие бравурные марши, за ним шли гренадеры под командованием графа Самойлова, потом — двенадцать официантов, одетых в богатые ливреи, двое конных ездовых Коллегии иностранных дел и, наконец, сам посол на прекрасном жеребце в сопровождении важного вельможи Махмуд-хана и двух его советников. Далее следовали член посольства Худобашев, врач Мазарович (будущий посланник в Персии), адъютанты, свитские офицеры, кузен посла полковник Ермолов, Машков, князь Джанхатов с узденями, линейные и донские казаки.

Когда приблизились к палатке главного шахского телохранителя, процессия остановилась. Некоторое время спустя дали знать, что шах ждёт посла. Шах восседал в своём шатре на троне, устроенном на кирпичном постаменте, покрытом коврами. Подножие трона было украшено изображением отдыхающего льва. По правую сторону трона лежали обтянутые малиновым бархатом и унизанные жемчугом мутаки — подушки. На голове Фетх-Али-шаха была кеянидская[128]корона, сзади и справа от шаха стояли четырнадцать его сыновей, чиновник с блюдом и малой шахской короной, по левую сторону — четыре гулям-нишхидмета (стражника) с шахскими регалиями: щит, сабля, скипетр и государственная печать.