Читаем Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II полностью

Саратовский губернатор Кожевников Матвей Львович (1846—1854), из бывших казачьих офицеров, участвовавший в знаменитом Хивинском походе оренбургского генерал-губернатора Перовского, человек, в общем-то, добрый и умный, ополчился на дворян, носивших усы и бороду. Всех, кто носил длинные усы и бороду, он грозил привести на гауптвахту и насильно обстричь и обрить на барабане. Этим он сразу восстановил дворянство против себя, и они начали устраивать ему всякого рода демонстрации.

Кожевников любил заниматься делами в небольшой конторке, сидя в казачьем седле, специально вмонтированном в табурет. Как-то он, распекая одного чиновника, вывалился из седла, и пришлось вызывать доктора. Помещика Киселёва, игравшего на скрипке, губернатор подозревал в вольнодумстве и сослал его в ссылку в Вятку. Поводом для губернаторского гнева послужил отказ Киселёва сыграть с ним партию в бильярд. Впрочем, Киселёв поступил весьма грубо и неучтиво, заявив, что с незнакомыми людьми в бильярд не играет.

Кожемякин в последние годы своего правления испортил отношения с преосвященным Афанасием. Поводом для ссоры послужило поднятие на церкви Михаила Архангела колокола без разрешения губернатора. Афанасий, якобы, тайно отлучил за это губернатора от церкви. Как бы то ни было, Афанасий был не прав: о таком событии, которое было связано с безопасностью людей, следовало поставить в известность Матвея Львовича.

А не является ли помпадурство имманентным признаком всякой власти?

Такая крамольная мысль пришла автору при чтении откровенных и самокритичных мемуаров губернатора ХХ века И.Ф.Кошко. Будучи человеком честным и бескорыстным, жаждущим приносить пользу людям и государству, он не был избавлен от чувства тщеславия. Посудите сами, что он пишет по поводу своего производства в 1906 году в действительные статские советники: «Мне было всё-таки приятно стать настоящим превосходительством, а не ˮмаргариновымˮ. Кроме того, должен признаться, тешило право носить на пальто красную генеральскую подкладку, которой я не замедлил сейчас же и обзавестись». Конечно, это можно назвать мягким помпадурством, не имеющим ничего общим с самодурством и высокомерием. Кошко, как и многие из нас, не считает зазорным радоваться внешним отличиям. Он считает это вполне естественной чертой каждого нормального человека, ожидающего за свои труды справедливого вознаграждения. И с ним трудно не согласиться.

И тут, как назло, Ивану Францевичу предоставили решить трудную дилемму: то ли ехать в Туркестан на хорошо оплачиваемую должность управляющего государственным имуществом, то ли ждать назначения на губернаторскую должность – вариант, который имел в виду при первой же возможности П.А.Столыпин.

Сомнения разрешил жандармский полковник Бобров. Пост управляющего госимуществом он назвал второстепенным, «без видного общественного положения и почти без всякой самостоятельности». На этом месте необходимо стать хорошим хозяином, и ещё не известно, каким хозяином окажется Кошко. Совсем другое дело – губернаторство: первый человек в губернии, с ним все считаются, и каждый дорожит его расположением. Вы приезжаете в Петербург – и все двери перед вами раскрыты, к вашему голосу все прислушиваются. При этом – чудная квартира, порядочное содержание. Конечно, резюмировал полковник, сейчас губернатором быть опасно, но ведь не вечно будет длиться эта революция. Нужно смотреть в будущее.

То обстоятельство, что для губернатора хозяйственная жилка так же необходима, как для управляющего госимуществом, ни Бобров, ни Кошко в расчёт почему-то не взяли. Вероятно, они искренно полагали, что губернатором может быть любой мало-мальски образованный человек.

И Кошко, конечно же, выбрал губернаторство.

А.И.Кошелев описывает нам помпадура из среды дворянских предводителей, который, прослужив в должности уездного предводителя в Рязанской губернии, прославился своим самодурством и жестоким обращением с крестьянами и дворовыми. Автор записок дипломатично скрывает его аббревиатурой С. И. Ш. Он засекал крепостных до смерти, хоронил их у себя в саду и говорил, что засеченный пустился в бега. Он неоднократно попадал под суд, но выходил из судов чистый, аки белый лебедь, спасаясь от наказания взятками. При этом предводитель отличался набожностью: неукоснительно соблюдал посты и не пропустил ни одной обедни и ни одной заутрени. Отправляясь к заутрени, он приказывал; «Приготовить!», т.е. собрать кандидатов на наказание. Возвращаясь домой с заутрени, он шёл в контору и с Божьей помощью начинал сечь «виновных». Кончив процедуру, он говорил:

– Эй, скажи батьке благовестить.

Местный священник знал своё дело и начинал звонить в колокола, возвещая всем прихожанам благую весть, что сечение людей кончено.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза