Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII

И во всей этой немыслимой путанице ленных владений, кварталов и приходов существовало население Парижа, которое в то время насчитывало приблизительно пятьсот тысяч человек постоянных жителей. В зависимости от времени года и обстоятельств цифра эта могла увеличиваться на двадцать пять-тридцать тысяч: примерно столько иностранцев и провинциалов прибывали сюда; первых привлекала слава Парижа как столицы роскоши и удовольствий, вторые наведывались к родственникам, улаживали дела, главным образом судебные. В 1637 г. вся эта людская масса распределялась так: постоянные обитатели столицы жили в шестнадцати тысячах восьмистах девятнадцати домах, не считая особняков, монастырей, академий, больниц и так далее^[4]; гости – в восьмидесяти двух гостиницах, трактирах, монастырских приютах и тридцати шести меблирашках, буквально задыхаясь в узких неудобных конурках, делавших существование в них мучительным. Впрочем, и тех постоянно не хватало.

Поскольку население непрерывно росло, городу по мере его роста ничего не оставалось, кроме как распространяться на предместья, прежде всего, вновь открытые, как Сен-Жермен, Сент-Оноре и Монмартр, – то есть выходить за крепостные стены, где было трудно и даже невозможно решать какие-то дела, где не было никаких средств коммуникаций, никаких удобств, а следовательно, никто туда особенно не стремился.

В центральной части города для того, чтобы хоть как-то разрешить проблему нехватки жилья, использовали все до последнего места «стройплощадок», вплоть до каменных мостов, которые застраивали домами в два ряда. Кроме того, вопреки королевскому запрету, возводились здания и на крепостных стенах, и на «берегах» окружавших город рвов, и даже в пределах древних кладбищ, прямо на склепах Св. Гервасия или на кладбище Невинно убиенных младенцев, а чаще всего новостройки сводились к реконструкции тех домов – правда, весьма многочисленных, которые грозили обрушиться.

Если верить Антуану де Шаварланжу, который ручается за свои данные, приведенные в составленном им первом путеводителе по Парижу, выпущенном в XVII веке для иностранцев, к 1639 г. в столице насчитывалось шестьсот улиц. Из этих шестисот улиц всего несколько, да и то с трудом, можно рассматривать в качестве улиц в современном понимании этого слова: ширина самых больших не превышала пяти-восьми метров. Это улицы Сент-Антуан, Тампль, Сен-Мартен, Сен-Дени, Монмартр и Сент-Оноре на правом берегу Сены, а на левом – улицы Сен-Жак, Ла-Арп и Дофина. Все они вели к городским воротам, а улица Бариллери пересекала остров Сите. Вокруг этих «проспектов», вытекая из них, пересекаясь между собой в невероятно запутанном лабиринте и огибая или протыкая насквозь кварталы домов и домишек, располагались заваленные всякой гнилью извилистые улочки и тупики шириной от полутора до трех метров.

Вдоль этих улиц и проулков, проложенных по плохо выравненным территориям и потому то и дело взбиравшихся вверх и сползавших вниз, справа и слева стояли возведенные с грехом пополам дома, часто поставленные наперекосяк; от этого линия, по которой они выстраивались, выглядела весьма своеобразно и даже причудливо. Иногда эти дома были каменными, иногда – деревянными, Деревянными чаще, чем каменными, но внешне фасады мало чем отличались друг от друга. Скученность населения, равно как и дефицит свободных площадей для застройки, диктовали подрядчикам и каменщикам, которым поручалось строительство, свои условия, что и привело к появлению на улицах Парижа в основном так называемых доходных домов, тянущихся в высоту скорее, чем расползающихся в ширину, и способных обеспечить жильем максимальное количество съемщиков. Как правило, такие дома строились шириной в пять метров и очень редко занимали на улице место протяженностью от шести до двенадцати метров. Они обычно состояли из нескольких четырехэтажных корпусов: главный выходил на улицу, остальные – во внутренний двор. Каждое строение венчала уродливая крыша, на которой с громадными каминными трубами соседствовали разбросанные там и сям бесчисленные жилые надстроечки и мансардочки. Дома были многооконными, войти в них можно было либо через широкие ворота, либо через узенькие калитки, а то и через лавчонки (от одной до шести на каждый дом), окна которых, где располагались «витрины», часто были выкруглены сверху. Из-за того, что все фасады, как правило, были перекошенными – нормальная для той эпохи конструкция, – казалось, будто удержать дома в вертикальном положении можно, только обеспечив их сзади надежными подпорками. На многих зданиях, прямо посреди этих скошенных фасадов, сделаны были выступы, весьма напоминавшие раздутое брюхо.