Повседневная жизнь в Северной Корее

В конце 2008 года, когда я последний раз была в КНДР, кампания по подготовке к 2012-му уже началась. Я была удивлена, увидев в Пхеньяне несколько строящихся зданий и старые дома, стоящие в реставрационных лесах. Раздавался шум бензопил и отбойных молотков. Это не шло ни в какое сравнение с другими азиатскими столицами, чей облик постоянно обновляется, однако даже такое скромное строительство весьма примечательно для Пхеньяна, который до недавних пор выглядел так, будто остался в 60-х годах прошлого века. Десятилетиями в городе не строилось ничего нового, за исключением нескольких памятников вождям. Приставленный ко мне гид сказал, что к 2012 году будет возведено 100 000 новых жилых объектов. В Большом Пхеньянском театре, где ставились оперы революционной тематики, также шла реконструкция. Старейший и красивейший городской кинотеатр «Тэдонмун» был уже отреставрирован. Затеяли даже ремонт фасада самого нелепого архитектурного сооружения Пхеньяна — 105-этажной пирамиды гостиницы «Рюгён». Ее постройка была заморожена почти двадцать лет назад из-за отсутствия средств. Теперь же египетский концерн Orascom согласился взяться за этот проект, который стал частью 400-миллионной сделки по развертыванию сети сотовой связи. Сеть уже работает, и, хотя с северокорейских телефонов можно совершать только местные звонки, для страны это все-таки серьезный шаг в XXI век.

Сентябрьская неделя, которую я провела в Пхеньяне, была теплой, и на улицах я заметила нескольких женщин в босоножках на высоких каблуках. А еще я впервые увидела северокореянку средних лет, имеющую избыточный вес. По американским стандартам, ей было, конечно, далеко до ожирения, но даже такая полнота настолько нетипична для КНДР, что я поспешила достать камеру и попыталась сфотографировать женщину, пока она не скрылась за углом.

Пхеньян часто называют потемкинской деревней — тщательно сфабрикованной обманкой, рассчитанной на чужаков. Иностранный гость натыкается здесь на подозрительно хорошо одетых людей в различных неестественных ситуациях: например, на молодых женщин в народных костюмах с ярко нарумяненными щеками, сидящих на бетонных скамейках перед статуей Ким Ир Сена и делающих вид, будто читают. Не сразу понимаешь, что здесь не так. Однажды я наблюдала, как взвод солдат в новенькой хрустящей форме подошел к статуе с венком из цветов. Когда солдаты почтительно склонились, их штаны приподнялись и стало видно, что у них нет носков. Этот предмет туалета в армии всегда был дефицитным.

В том же 2008 году, во время моего предыдущего визита в Пхеньян в составе делегации Нью-Йоркской филармонии, город весь сверкал огнями, словно в Рождество. Площадь Ким Ир Сена была залита светом прожекторов, а вдоль больших улиц висели гирлянды из маленьких ярких лампочек. Делегация, состоявшая из трехсот с лишним человек, в том числе музыкантов и журналистов, остановилась в гостинице «Янгакто» (которую часто называют «Алькатрасом», поскольку она находится на острове посередине реки, что мешает туристам свободно бродить по городу). Стояли февральские морозы, но в комнатах было так натоплено, что приходилось раздеваться до футболок. В пресс-центре имелся доступ к Интернету. Обед представлял собой настоящий банкет с несколькими сменами блюд: красной рыбой, печеными крабами, бараниной, фазаньим филе и шоколадными пирожными в венском стиле. Во время завтрака буфетная стойка, украшенная ледяными скульптурами и фигурно нарезанными дынями, ломилась от самых разных кушаний. Зрелище было немного странным, но эффектным. Даже у самых скептически настроенных журналистов из нашей группы создалось впечатление, что дела в КНДР пошли на лад, что страна восстанавливается после «Сурового Марша» 1990-х.

Конечно же, нас водили за нос. Все это было не более чем краткой вспышкой света в мрачной нищей стране, каковой является Северная Корея. После отъезда делегации Интернет исчез. Огни погасли. Через неделю после концерта я разговаривала по телефону с пхеньянским представителем Всемирной продовольственной программы ООН Жан-Пьером де Маржери, который сказал: «После того как вы, ребята, уехали, здесь снова стало темно, как в могиле».

Всемирная продовольственная программа, имеющая в КНДР самое многочисленное представительство из всех благотворительных организаций, мрачно оценивает существующую экономическую ситуацию. Опрос, проведенный летом 2008 года среди 250 семей, показал, что две трети из них до сих пор добавляют в свой рацион дикорастущие травы, собранные в сельской местности. Большинство взрослых не обедает, так как продуктов не хватает. По словам Маржери, на вопрос «Где Вы возьмете пищу для следующего ужина?» люди отвечали, что не знают, или давали расплывчатые ответы, вроде «Надеюсь, сегодня вечером наши родственники из деревни привезут немного картошки». Некоторые из опрашиваемых просто начинали плакать.