Повседневная жизнь в Северной Корее

Доктор Ким, наблюдая за маленькими пациентами, поступавшими к ней в отделение, стала замечать у многих сходные симптомы: дети, появившиеся на свет в конце 1980-х — начале 1990-х годов, росли на удивление маленькими, даже меньше, чем она сама в детстве, а ведь она всегда была в своем классе самой крошечной. Их конечности настолько исхудали, что руку в плече легко удавалось обхватить большим и указательным пальцами. Мышечный тонус у детей был очень слабым. Эти признаки свидетельствовали об атрофии — состоянии, при котором организм человека, страдая от серьезного дефицита питания, начинает перерабатывать собственную мышечную ткань. Часто к доктору Ким поступали пациенты, которые испытывали такие боли от запоров, что сгибались пополам и кричали.

Проблема была в пище. Домохозяйки, пытаясь чем-нибудь заменить овощи, стали добавлять в похлебку различные дикорастущие растения. Кукуруза заменила рис в качестве основного продукта, причем, чтобы ни одна кроха не пропадала зря, люди использовали при приготовлении пищи не только сами кукурузные зерна, но и листья, стебли, обертки и стержни початков. Взрослый организм способен переварить такую еду, но для нежных детских желудков она слишком груба. Врачи в больнице обсудили проблему между собой и стали давать матерям пациентов рекомендации, больше напоминавшие кулинарные советы. «Если вы готовите траву или древесную кору, их нужно очень мелко толочь, а затем долго варить, пока они не станут мягкими и более легкими для переваривания», — наставляла женщин доктор Ким.

У детей постарше и у взрослых все чаще стали проявляться другие необычные симптомы. Некоторые участки кожи — кисти рук, полосы под ключицами, напоминающие ожерелья, похожие на очки круги вокруг глаз — темнели и становились неестественно гладкими и лоснящимися. Эту болезнь иногда называли «очковой», но на самом деле пациенты страдали пеллагрой — заболеванием, вызванным недостатком в пище никотиновой кислоты и часто поражающего тех, кто питается одной кукурузой.

Часто бывало, что ребенок, поступивший в больницу с нетяжелой простудой, кашлем или поносом, неожиданно умирал. Сопротивляемость организма болезням снижалась из-за плохого питания. Даже если в больнице имелись антибиотики, они не всегда помогали — слишком сильным было истощение. Хуже всех приходилось грудным младенцам. У их матерей, которые сами недоедали, пропадало молоко. Достать его было очень трудно, а никаких искусственных смесей не существовало. В старину матери, у которых возникали проблемы с грудным вскармливанием, давали младенцам рисовый отвар, но сейчас и рис оказался для большинства семей слишком большой роскошью.

Некоторые маленькие пациенты не могли пожаловаться ни на что конкретное, ощущая лишь общее недомогание. Обычно их кожа была чрезмерно бледной, даже синюшной, сухой и потерявшей упругость. У некоторых наблюдалось вздутие живота, но у многих не было вообще никаких ясно различимых симптомов. «Не пойму, что с ним. Он плачет и плачет, а я все никак его не успокою», — рассказывали доктору Ким женщины. Чи Ын сочувственно кивала: она знала, в чем дело, но не могла подобрать слов. Как сказать матери, что ребенка надо лучше кормить, когда еду взять неоткуда?

Доктор Ким выписывала пациенту направление на госпитализацию, зная, что вряд ли сможет его вылечить. В больнице тоже не было никаких продуктов. Когда Чи Ын совершала обход палат, дети провожали ее глазами. Ей казалось, будто она даже спиной чувствует их взгляды, в которых надежда на облегчение страданий быстро сменяется пониманием того, что врачи бессильны что-либо сделать. «Они смотрели на меня с укором, — спустя годы рассказывала мне доктор Ким. — Даже четырехлетние малыши понимали: они умирают, а я не делаю ничего, чтобы помочь им. Я только и могла, что плакать вместе с матерью над телом, когда все было кончено».

Доктор Ким работала врачом относительно недолго и еще не научилась отгораживаться от чужих страданий непробиваемой стеной. Чи Ын разделяла со своими маленькими пациентами их боль. Когда я через много лет после этих событий задала ей вопрос, помнит ли она кого-нибудь из детишек, умерших в ее отделении, она отрезала: «Я помню всех».

С годами дела в больнице шли все хуже и хуже. Перестало функционировать отопление, потому что закончился уголь. Часто отключали водоснабжение, стало невозможно нормально мыть полы. Даже днем в здании было так сумрачно, что писать свои отчеты врачи могли, лишь стоя у окна. Пациентам приходилось самим обеспечивать себя едой и одеялами. Бинтов не хватало, и на повязки шли разорванные простыни. В больнице пока еще могли готовить растворы для внутривенного вливания, но емкостей для них не было. Пациенты приносили их с собой, и нередко это оказывались бутылки из-под самого популярного в Чхонджине пива «Раквон», что означает «рай». «Если больной приходил с одной бутылкой, ему назначалась одна капельница. Если с двумя, то две, — рассказывала доктор Ким. — Мне стыдно об этом говорить, но все было именно так».