Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта

Мы уже говорили о том, каким сложным аспектам венского характера отвечает эта всеобщая страсть к музыке, какие достоинства и недостатки этого города она примиряет. Но главное состоит в следующем: музыка никогда не оказывается дополнениемк жизни этого народа, как это часто бывает, например, во Франции или в Англии, несмотря на наличие множества меломанов в этих странах и на замечательную музыку, которую там создают.

Когда пожар уничтожал парижскую Оперу — а это случалось несколько раз, — ее возрождение из пепла никогда не приобретало значения незабываемой даты в истории французской столицы, и я не думаю, чтобы, скажем, лондонцы были больше привязаны к своему Ковент-Гардену. В Вене же совсем наоборот: отсутствие Оперы или способов так или иначе компенсировать ее отсутствие приобретало значение национального траура. Всем, хорошо знавшим австрийцев, не могла не казаться абсурдной мысль о том, что Вена может перестать стоять во главе европейской музыки. И новое подтверждение этого мы видим в том факте, что настоящая революция, обновившая всю современную музыку, серийная музыка и додекафония родились в Вене вместе с Шенбергом, Альбаном Бергом и Веберном. ^{16}

Придворная капелла

В XVIII и XIX веках и вплоть до падения двуединой монархии очагом и вершиной музыкальной культуры венцев была Придворная капелла (Hofmusikkapelle, или оркестр двора), в состав которой входили церковная детская хоровая капелла, симфонический оркестр, музыкальный театр и консерватория. Иначе говоря, она объединяла всех музыкантов, которые играли во время религиозных церемоний в дворцовой церкви и во время торжественных трапез, на праздниках и балах, в оперных спектаклях, а также давали концерты как в частных домах, так и для широкой публики. На обучение принимали одаренных детей, умевших петь, играть на каком-нибудь, а чаще всего на нескольких музыкальных инструментах. Они получали здесь музыкальное образование, играя в концертах с участием виртуозов. Были и «музыкальные школы», славившиеся высоким качеством обучения. Здесь музыкантов, ставших впоследствии очень знаменитыми, таких, например, как Шуберт, учили если не азам музыкального искусства, так как в Придворную капеллу принимали только уже играющих одаренных музыкантов, то, по крайней мере, основным принципам мастерства, развивая у них исполнительскую технику и формируя эстетические взгляды.

Придворная капелла была одним из самых прекрасных и наиболее плодотворных свершений династии Габсбургов, известной своей одержимостью меломанией. Ее основание восходит ко временам правления Максимилиана I, утвердившего в 1498 году ее регламент и вверившего управление органисту Георгу Слатконии. С этого момента Придворная капелла приобрела такое большое значение в жизни Вены и двора, что Альбрехт Дюрер изобразил ее в серии гравюр по дереву, представляющей Триумф Максимилиана.Мы видим на великолепно украшенной колеснице хористов, окруживших своих учителей Слатконию и Людвига Зенфля, а на другой — органиста Пауля Хофаймера, сидящего за клавиатурой органа, и его помощника, орудующего мехами.

Поэт Вольфганг Шмельцль, преподававший в Шотландском монастыре, ^{17}в 1548 году сочинил оду в честь Вены, в которой восхваляет Придворную капеллу: «Я воздаю хвалу Вене, единственному из всех городов этой страны, за то, что здесь можно вдоволь слушать певцов и музыкантов, приехавших со всех концов королевства, а часто даже из-за границы. Можно с полной уверенностью сказать, что нигде больше нет такого коллектива музыкантов». Поначалу состав придворного оркестра был немногочисленным, в особенности если сравнить число его музыкантов с тем, все возраставшим количеством инструменталистов и певцов, которых примут в капеллу в будущем Фердинанд III, Леопольд I, Иосиф I и Иосиф II.

Задуманная поначалу как детская певческая, одновременно духовная и мирская, эта «капелла» — само слово говорит о ее церковном происхождении — насчитывала сорок семь взрослых певцов и двадцать четыре ребенка. Оркестр ограничивался группой духовых инструментов, плюс шесть труб и один литаврщик. Главную роль, разумеется, играл орган, как и полагалось в период господства голландских органистов, которые тогда задавали тон даже в Вене.