Повседневная жизнь Версаля при королях

Прежде всего нужно сказать, что Кольбер вовсе не отличался выдающимися способностями, а его образование было поверхностным. Стало быть, дело в таланте? Разумеется, он был талантлив, но ни он сам, ни другие этого, скорее всего, не сознавали. «Природа не была к нему благосклонной», — писал аббат де Шуази.[62] Исключительное качество этого королевского «слуги на все руки» состояло в невероятном трудолюбии. Все было достигнуто лишь трудом и собственными усилиями.

Это тоже мало что объясняет, тут надо почувствовать, из какого цемента, из какой стали он был сделан. Хотя вовсе не из цемента и не из стали: напротив, это был самый обыкновенный, не очень здоровый человек, страдавший подагрой, желудком, приступами печени (от которых спасался хиной) и прочими неприятностями, вызванными капризами внутренних органов. Благодаря его знаменитому историку де ла Ронсьеру мы знаем, какого он придерживался рациона: утром кусочек смоченного в бульоне хлеба, вечером протертый суп или курица. При таком столе многие сиятельные персоны сочли бы тяготы министерского поста просто бессмысленными! Что же до сна, о нем нет и речи: «хроническая бессонница» — гласил диагноз. В самом деле, как уснуть, когда грандиозные проекты и безотлагательные заботы без конца шевелятся в мозгу?

Думаю, ни один хроникер из тех, что рассказали нам множество историй о придворных праздниках, о блиставших там элегантных кавалерах, ни разу не упомянул имя Кольбера. В том дивном, волшебном — им создаваемом! — Версале, где роют бассейны, громоздят горы мраморов, сажают деревья, разбивают цветники, существовала где-то уединенная комнатка. Здесь склоненный денно и нощно над бумагами, переутомленный и встревоженный Кольбер рвет на себе волосы, силясь выкроить те самые миллионы, что шли на оплату всех этих безумств. Он обязан пополнять дырявую корзину своего господина и, сетуя, он делает это. «Знаете ли вы так же хорошо, как я, человека, с которым мы оба имеем дело? Знаете ли вы его пристрастие к эффектам, оплаченным любою ценой?» — пишет он в одном письме. Он снова строит столбики из цифр, он регистрирует депеши, сам сочиняет ответы и собственноручно делает длинные выписки из всех отчетов, считая, что благодаря этим копиям «будет легче вникнуть в существо дел, о которых идет речь».

И при всем при этом он, видимо, полагает, что у него слишком много свободного времени: в один прекрасный день, устыдившись своей необразованности, он решается взяться за латынь. Уроки ему дает аббат Жан Галуа, основатель «Ученых ведомостей». Нельзя без умиления вообразить великого Кольбера, который ежедневно выкраивает среди множества дел свободный час, чтобы зубрить: rosa, rosae, rosam… и уснащать школьными ошибками заданные учителем сочинения.

Помогал ли ему хоть кто-нибудь в решении устрашающих в своей грандиозности задач? По обеим сторонам версальского дворца стоят два довольно скромных одноэтажных здания, еще и сейчас называемые Министерскими крыльями. Здесь во времена Кольбера помещалась вся государственная администрация: он хотел, чтобы «величие результатов контрастировало с малостью средств». В морском ведомстве, например, весь штат составляли главный секретарь и семь или восемь канцелярских служащих.

И этот персонал совершал чудеса. Ведь во Франции не существовало ни единого корабля, ни единого матроса, ни одного морского порта. Кольбер напряг силы, и через десять лет Франция уже обладает сотней судов, шестьюдесятью сотнями моряков, Брестом, Тулоном, Рошфором, Дюнкерком; Шербур находится в процессе строительства. Вскоре на свет появится плеяда таких искусных французских инженеров, которым окажется под силу превзойти даже саардамских кораблестроителей, гордившихся, что им тогда удавалось ежедневно спускать на воду по кораблю.

В 1679 году маркиз де Сеньеле[63] отплыл из Марселя в замок Иф в пять часов пополудни на галере, постройку которой начали на местной верфи Каннебьер только в половине седьмого утра. И это еще не все: как утверждает де ла Ронсьер, во время одного из соревнований меж нашими портами в Рошфоре фрегат построили за тридцать часов, в Бресте — за сутки, а в Марселе — всего за семь часов!

Когда кому-то одному удается держать в таком напряжении целую страну и добиваться невероятных успехов лишь силой своего труда и воли, начинаешь смущенным умом понимать, на что способна человеческая энергия.

Но еще более обескураживает то обстоятельство, что эта несгибаемая твердость оказалась сокрушена внезапно, в одно мгновение, одним лишь словом. Однажды Людовик XIV, которому надоело вечное противодействие министра его разорительным фантазиям, раздраженно отчитал его в минуту дурного настроения. Потрясенный Кольбер был повержен в прах; он слег в постель и более не встал.

Он умер шестидесяти четырех лет под ношею труда, тяжести которого никогда не сознавал; он был убит неблагодарным Королем-Солнцем, обязанным своей самой доброй славой именно ему, Кольберу.

Король-должник