Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Итак, кроме участников инцидента в казарме на тот момент содержался 31 человек, но свое местонахождение во время потасовки в казарме вспомнил 21 сиделец, из которых лишь семеро в тот момент находились в своей казарме. Заключенный Федор Курочкин спал «на верху на нарах», поэтому драки не видел и ничего не слышал. Еще четверо ссору видели, но объявления «слова и дела» не слышали. Сам же Тимофей Иванов сын Бурдин показал: «…колодника Беляева как бил староста Неелов шелепом, то видел, а Беляев слово и дело сказывал ли, не слыхал». И лишь два свидетеля разыгравшегося побоища подтвердили, что действительно слышали объявление «слова и дела». Иван Михайлов сын Антипин «был в той же казарме на нарах» и видел, как «оной Беляев дрался с колодником Бурдиным, а Неелов бил ево, Беляева, шелепом» и в это время пострадавший «слово и дело за собою сказывал».

Но где же в этот зимний день находились остальные 14 колодников? Шесть человек в это время пребывали возле «острожной трубки» — отверстия в стене острога, специально проделанного для того, чтобы родственники, знакомые и просто жалостливые горожане могли передавать для заключенных деньги, пищу и одежду. Так, Яков Путилин показал, что он во время потасовки в казарме «был у трубки на часах для сбирания милостыни». Еще трое — Василий Сатин, Федор Зубков и Нестор Волынка — утверждали, что в тот момент находились в часовне (вспомним, что часовня была единственным отапливаемым помещением на территории Большого острога). Еще трое заключенных в тот момент сидели в соседней третьей казарме. Наконец, Антип Павлов «в то время в той казарме не был, а был во дворе», а Алексей Муховников «был взят в приказ» [568].

Как видим, часовня уступает в популярности «острожной трубке». «Трубка» имела в жизни всех заключенных огромное значение. Именно через нее осуществлялась связь колодников с вольным миром: сидельцы получали еду и одежду, а сами отдавали родственникам белье для стирки [569]. Тем же путем им подавали милостыню некоторые сердобольные прохожие. По инструкции вещи, передаваемые через отверстие в стене, должны были принимать караульные солдаты, после чего их обязан был осматривать караульный офицер. Пищу следовало «отведывать ему, унтер-офицеру, самому» из опасения, чтоб «в тех пищах отравы не подали». Затем хлеб, мясо и прочие продукты надлежало «разрезывать по частям и как возможно осматривать же, не имеется ль между тем каких инструментов, и ключей, и вина… понеже многие таковые явились, что вино принашивали, якобы квас, и под капустою, тако ж в трупке и между тыну острожного в щели подавали в пузырях… да им же, колодникам, по вымыслам их к утечкам приношены были в тряпье и отдаваны тайно пилы, зашитые в платье». Караульные, охранявшие острог с внешней стороны, должны были следить, чтобы «у трубки те податели не стояли б». Однако вряд ли это предписание соблюдалось. Из документов Сыскного приказа видно, что на посту у «трубки» стояли поочередно сами колодники [570], а другие постоянно толпились рядом с внутренней стороны стены, тогда как их родственники и податели милостыни — с внешней.

На стене острога висели запечатанные ящики для сбора милостыни. Распределение ее между заключенными происходило по воскресным дням. В соответствии с инструкцией эта процедура должна была происходить следующим образом: «А делить тою милостыню в Большом остроге при караульном обер-офицере, и во время того дележа в том остроге колодников запирать по тюрьмам всех, а к дележу… выпускать по одному человеку, и в то время за каждым человеком быть по одному караульному солдату, и во время того дележа за теми колодниками обер- или ундер-офицеру смотреть, чтоб шуму и драки у тех колодников и подозрительных поступок не было, и по разделении той милостыни означенных колодников разводить в прежние их места, где кто сидел, и по разводу в Большом остроге тюрьмы отпирать по-прежнему, а до разделу и по разделу как самому обер-офицеру, так и команде ево… от тех колодников денег ни под каким видом не брать и не требовать» [571].

Из дел Сыскного приказа видно, что многие колодники имели личные деньги, на которые они покупали себе квас и еду у харчевниц, ежедневно в определенное время допускавшихся в острог со всяким съестным [572]. Кстати говоря, регулярной раздачи еды в Сыскном приказе не было. В некоторых казармах сидельцы под началом тюремного старосты скидывались на ежедневную закупку каши (их называли «кашеядцы»). Видимо, эта практика становилась почвой для постоянных конфликтов между арестантами. Так, 14 декабря 1742 года во второй казарме Большого острога именно «кашеядцы», избив Алексея Беляева, отняли у него деньги, полученные им в милостыню [573].