Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Быть может, в этом же повытье исполнял бюрократические обязанности и происходивший из подьяческих детей подканцелярист Василий Болтунов. Он начал службу в 1729 году в Главной дворцовой канцелярии, а спустя три года вырос до подканцеляриста, но в 1739-м попался «в написании себе в Дворцовые волости фальшивого пашпорта». Для следствия его прислали в Сыскной приказ, а пока шло расследование, его труд «за неимением приказных служителей» использовали в канцелярии. 28 декабря 1741 года Болтунов, как и другие канцелярские служащие приказа, расписался в ознакомлении с указом новой императрицы «о сложении доимок и штрафов и об отпущении впадшим в преступления вин»: «Василий Болтунов читал». Видимо, в этот день он размышлял, спасет ли означенный указ его самого от битья кнутом и сибирской ссылки. Спустя несколько дней он подал прошение, в котором попросил в силу «всемилостивейшего указа» освободить его от наказания и определить к делам в Сыскной приказ. Его просьба была удовлетворена: расследование дела приостановили, а самого Василия, выпоров плетьми, оставили служить в приказе подканцеляристом[94].

За соседним столом располагался еще один повытчик — Нефед Попов, старожил Сыскного приказа: он начал службу в 1731 году копиистом, а к сентябрю 1737-го стал канцеляристом и повытчиком. В учреждении его ценили — в ведомости 1738 года напротив его имени стоит оценка: «При делах быть достоин. Порученное ему дело отправляет неленностно, исправно, и никаких страстей, а именно пьянства и других худых поступков за ним не присмотрено»[95]. Возможно, рядом с ним сидел копиист Андрей Боков. Он служил в Сыскном приказе с момента его учреждения — сначала «пищиком», потом копиистом, а в 1733 году «за приказной его труд» определен подканцеляристом. В 1737 году Боков даже возглавлял повытье, но его работой начальство было недовольно: в ведомости 1738 года отмечено: «…за шумством в делах правление слабое имеет». 28 декабря 1741 года Андрей Боков подписывался под сенатскими указами уже как копиист[96].

Тихий и скромный Семен Сизов появился в Сыскном приказе в 1735 году, сначала исполнял обязанности «пищика», а затем копииста. По-видимому, его работой были довольны: и в ведомости 1738 года, и спустя десять лет его оценивали положительно. Но при этом за долгие годы службы он так и не поднялся выше копииста[97].

Его полной противоположностью был молодой и одаренный семнадцатилетний Дмитрий Аверкиев, который в этот день также был в присутствии. Он поступил на службу в Сыскной приказ в 1739 году пятнадцатилетним подростком, сначала исполнял обязанности «пищика», а 23 января 1740 года в Покровском соборе был торжественно приведен к присяге в должности копииста. В том же году Аверкиев стал подканцеляристом, а два года спустя — канцеляристом. В марте 1745 года Московская сенатская контора требовала прислать из Сыскного приказа в Тайную контору двух канцеляристов для следствия о сектантах. Когда Тайная контора забраковала Илью Васильева и Семена Кочукова, в нее были отправлены лучшие канцелярские служители — канцелярист Дмитрий Аверкиев и подканцелярист Алексей Матвеев. А уже в мае 1745 года прокурор Сыскного приказа Н. С. Безобразов жаловался в Сенат: «…когда оные канцелярист и подканцелярист взяты в ту комиссию, на которых почти вся канцелярия и прокурорские дела зависли»; «…без оных канцеляриста и подканцеляриста в Сыскном приказе в произвождении дел чинитца крайняя остановка и челобитчикам немалая волокита, а колодникам долговременное задержание». Короче говоря, Аверкиев, несмотря на молодой возраст, был незаменимым служащим, на котором держалась значительная часть канцелярской работы. Неудивительно, что в 1746 году сразу после возвращения в Сыскной приказ из Комиссии о раскольниках он был повышен до секретаря. В этом же году у него родился первенец. При своем московском доме Дмитрий Аверкиев имел одного дворового, а в Галицком и Ярославском уездах за ним числились 22 крепостные души мужского пола[98].

В интересующий нас момент подканцелярист Дмитрий Аверкиев находился в повытье протоколиста Петра Донского — «сильном звене» канцелярии Сыскного приказа. Под началом Донского служили надежные и ответственные копиисты Алексей Матвеев (рукой которого, как мы помним, и написано доношение Каина), Степан Молчанов, Иван Фомин и пятнадцатилетний копиист Алексей Донской, сын повытчика. Именно этому повытью, работа которого контролировалась секретарем Сергеем Поповым, и было поручено расследование «дела Ивана Каина».