Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме

Зачем же предмет домашнего обихода помечен именем? Вероятно, чтобы удостоверить его происхождение и качество, как делают иногда на рецептах врачей или окулистов. В своем поместье Домиция Лепида возложила надзор над прядением шерсти на вольноотпущенника Луция Домиция Книда. Сама же она приходилась теткой по отцу будущему императору Нерону, внучатой племянницей консулу 54 г. н. э. Луцию Домицию Агенобарбу, матерью жене Клавдия Валерии Мессалине. Она владела огромными землями в Южной Италии и умело распоряжалась ими, что давалось совсем нелегко: в том же 54 г. н. э. она была казнена как раз за плохой надзор за своими калабрийскими рабами, а может быть, и нарочно возмущала общественный порядок^{481}. В архивах банкиров Сульпициев в Путеолах упоминается 40 ее поместий.

В общем, эта женщина была средоточием некоторых женских достоинств и многих пороков: отравительница, предприимчивая и ловкая, богатая и обогащавшаяся дальше, честолюбивая в политике, соперница Агриппины за влияние на молодого Нерона — тетка старалась его обольстить, мать еще надеялась подавить. Говорят, впрочем, что Агриппина и Домиция были похожи: бесстыдные, жестокие, запятнанные дурной славой, способные на все.

Но вернемся к текстильному производству. Если находка интерпретирована правильно — а ее изолированный характер еще не противоречит этой соблазнительной гипотезе, — перед нами предмет, предназначенный для продажи, но остававшийся в пользовании семейства. Теперь вспомним об эпитафиях римских рабынь, среди которых упоминается множество прях и ткачих, служащих в аристократических семьях: эти источники также говорят о существовании мастерских в больших фамилиях, причем хозяевами источники чаще называют женщин.

Таких мастерских было, очевидно, не одна и не две — на эту мысль наводят помпейские сукновальные мастерские. Действительно, в раскопанных частях кампанского города для этого ремесла предназначено поразительное множество домов, так что говорить о работе на дому никак не приходится^{482}. Между прочим, в одной из этих сукновален фреска, хранящаяся в археологическом музее Неаполя^{483}, изображает разные стадии производства, в том числе приемку ткани, которой занимается женщина. Кроме того, некоторые женские имена читаются в избирательных надписях, нацарапанных или написанных на стенах сукновален. «Корнелия поддерживает Цецилия Капеллу на должность дуумвира для отправления правосудия»^{484}: судя по имени хорошего семейства и заинтересованного отношения к городским магистратам, это не рабыня и не работница, а жена сукновала или хозяйка мастерской.

Помпейские сукновалы специально почтили некую Эвмахию^{485} — безусловно, потому, что она была городской жрицей, но как раз в том месте, где она построила здание^{486}, являвшееся, по некоторым предположениям, рынком или «биржей». Ее богатство, несомненно, указывает на руководящую роль в ремесле, с которым она, рассуждая логически, должна была быть связана и экономически.

Но женщины занимались не только текстильным производством. В тех же Помпеях, которые позволяют пролить свет на деятельность женщин, можно прочитать объявление о том, что Юлия Феликс, дочь Спурия, «сдает внаем термы, посещаемые лучшими людьми, лавки, мезонины, квартиры во втором этаже на пять лет, считая от 13 августа, а также и на шестой год. По окончании пятого года наем продлевается простым соглашением сторон»^{487}.

Из помпейских надписей мы знаем также о двух женщинах, Веттии и Фаустилле, занимавшихся выдачей денежных ссуд (хотя официально банковская деятельность женщинам запрещалась)^{488}. В табличках банкира Цецилия Юкунда упоминаются женщины, фигурирующие в делах как продавцы^{489}; в недавно изданных архивах банкиров Сульпициев из близлежащих Путеол также встречаются женщины и их деловые предприятия^{490}. Среди них, как мы только что видели, Домиция Лепида^{491}, а также, через посредничество рабынь и вольноотпущенниц, Лоллия Сатурнина^{492} — не столь знаменитая, но не менее богатая сестра Лоллии Паулины^{493}, которую Калигула отнял у мужа, но вскоре сам прогнал; впоследствии она чуть не вышла замуж за Клавдия и в конце концов была убита по наущению Агриппины.

Исключения или правило?

Остается последний, весьма немаловажный вопрос: какое место женщины занимали в экономике? Иначе говоря, не были ли эти «деловые женщины», промышленницы и негоциантки, исключениями, не отражающими картины в целом? Нужно отдавать себе отчет в том, что большая часть нашей источниковедческой базы связана с археологическими случайностями: развитие кирпичной промышленности при Империи и извержение Везувия в 79 г. н. э., зафиксировавшее для нас момент жизни небольшого города, дали такие источники, которые могли бы вовсе не существовать (если бы кирпичные клейма были, подобно галло-римским, просто символами или непонятными сиглами) или же не сохраниться.