Повстанец II (СИ)

Меры оказались сверхэффективными. Листовки сработали как надо. Уже к четырем часам вечера «сбежашек-потеряшек» нашли. Пятеро явились с повинной и принесли мертвое тело шестого. Седьмого существенно избитым и с простреленными коленами привели несколько «городских охотников» из числа местных жителей, которые выследили его в пригороде с помощью собак-нюхачей.

Сдаваться гнида не собирался, оказал вооруженное сопротивление и при захвате успел снести голову собаке и убить одного человека. По совпадению — именно он надругался над женщиной. Видимо, почувствовал, что так просто насильника никто отпускать не собирался даже при добровольной сдаче. В моих рядах изнасилование, причем вне зависимости — кого, официально одно из самых тяжких преступлений, если доказано: предусматривалась смертная казнь с припиской — вне зависимости от былых заслуг и отпущений. Не способных контролировать свои инстинкты идиотов до этого момента просто не находилось.

Охотники за головами получили свою заслуженную награду, поделили и обрадованные ушли. Мне не жалко.

* * *

Казнь вышла показательной. На плацу собралось под двести человек, из которых почти половина были новобранцами; несколько десятков бойцов Луньес, пожелавших поприсутствовать, а также заключенные из числа бывших пиратов Филча, которых планировалось завербовать в будущем в первую очередь.

Я не стал особо лютовать. Сначала смертника подвесили, поскольку стоять на своих двоих он не мог, после чего к нему проковыляли двое бойцов с заплывшими лицами, кому не посчастливилось быть связанными с ним «штурвалом». Один — из сбежавших, но вернувшихся, другой… Просто не повезло, такое тоже бывает. Несколько минут смертника от души мутузили, словно грушу.

…Голову отрубать пришлось лично командиру группы, в которой числился дезертир. Его руки дрогнули лишь единожды.

Проняло многих. Почти все понимали, насколько в наших условиях это вынужденная мера. Не увидел ни одного лица, который бы получал удовольствие от увиденной казни. Задумчивость. Отвращение. Опаска. Страх. Одобрение. Осуждение. Принятие.

Также я выступил с небольшой речью, где еще раз напомнил всем, кто в данный момент «работал» на меня не по своей воли, что я оставил им жизни не просто так. Каждый должен пройти сквозь «очищение поступками» прежде чем оказаться на свободе или продолжить уже служить мне добровольно. Не забыл добавить, что следующие казни будут становиться жестче. Особенно если предательство совершится в ответственный момент.

— … Всех изменников я достану из-под земли. На другом конце света. Не пожалею средств. Мои методы вы видели уже не раз. Я щедро плачу всем достойным и истребляю всех малодушных, посмевших предать меня и подставивших своих боевых товарищей. Мне не нужно одобрение, некоторые из вас могут втайне меня презирать и ненавидеть… Но каждый, слышите, каждый из вас должен трижды подумать, прежде чем совершить глупость, за которую вас будут карать по всем законам военного времени. Вам понятно?! — взревел я, выпуская волны энергии из тела.

— Да-а! — раздался многоголосый крик в ответ.

* * *

Случившееся мне самому отнюдь не нравилось. Но я понимал, что очаги вероломства надо давить в зародыше, как можно более жестко, иначе в будущем не раз аукнется. Пострадают самые достойные, самые близкие. И ровно в тот момент, когда этого не ждешь. Ко всему не приготовишься, но многое можно избежать.

Если так пофилософствовать: лучше пусть кричат «тиран, тиран…», нежели после будут перемалывать косточки и за чашкой чая рассуждать как о слабовольном неудачнике, даже если это не так, который дорвался до власти по праву родословной или еще какой надуманной причине. Достаточно посмотреть, кто остался в истории, а кто, извините меня, со снятыми портками помер у параши с простреленным сердцем. И ладно бы один, но и всю свою семью утащил в могилу. Вместе со страной.

Как говорил один известный революционер: стреляли, стреляем и будем стрелять. От себя добавлю — особенно малодушных и предателей. И нигде не будет им места.

* * *

По коридорам здания штаба я двигался к «подвальчику» Луньес на личное совещание. Эскадра родов уже должна вот-вот напасть. По данным лазутчиков — Ван Минхао уже находился на острове Хайм, расположенном всего в нескольких сотнях милях от Джайрама. Но мою голову занимало не это.

Эпизод с казнью слегка расшатал мое восприятие. В положительном смысле. Косвенно заставил задуматься одновременно о многих вещах. О личном. Переосмыслить общеизвестное.

Но что-то по-прежнему оставалась для меня загадкой. Не давало покоя. Например. Если у меня есть часть воспоминаний Святослава, то можно ли меня назвать им? Не могло ли это оказаться всего лишь неким расслоение личности — и на самом деле я только он и никто иной больше?

Но факты снова разбивались об реальность.

Менее чем за месяц я собственными усилиями достиг больше, чем десяток Святославов за свою жизнь…. И я нутром чувствовал, что я — нечто больше, чем просто Святослав.

Святослав всего лишь маска, но что было за ней?..