Повторение прошлого (СИ)

Но это так… «счастливый» эпизод из прошлой жизни, чуть не приведший к летальному исходу. Погорел снял гильзу со стены и нацепил себе на шею. Повезло раз, повезет и сейчас! Затем уселся за письменный стол и уставился в пыльный монитор ноутбука, хотел включить его, но передумал, вместо этого протянул руку к экрану и провел по нему пальцем по кругу, добавил еще парочку точек и кривых штрихов, вот и получилась смеющаяся рожица с носиком. Ножки, ручки, огурец, всем врагам пришел писец. Стер рисунок ладонью с экрана, включил комп и вошел в интернет. Через пятнадцать минут не очень сложной работы перед ним на столе лежала распечатка телефонов компаний, занимающихся недвижимостью. Несколько первых фирм, куда он позвонил, его предложением почему-то не заинтересовались, цена не устроила, но вскоре он все же нашел то, что искал. В седьмом по счету агентстве его квартирой заинтересовались. И даже изъявили желание сразу же приехать и оценить его недвижимость, чтобы завтра же уже и выкупить. Эти про цену даже не спрашивали. После чего Погорел снова набрал Ивана, но тот уже не ответил. Клянчить деньги было бесполезно, просто хотел поддержать друга в трудную минуту. Иметь собственный банк и быть на мели — это же надо было до такого дожиться. Телефон молчал. И со второго и с третьего раза, не отвечал и его домашний. Тогда Погорел принялся обзванивать всех своих должников. С них можно было получить в общей сложности тысяч 50 или даже 70 тысяч долларов, что уже хорошо. Не безрыбье, как говориться, и рак — тоже соловей! Он даже сам удивился, как много денег у него было роздано по мелочи без всякого счета, тысяча долларов одному, две тысячи другому, семь третьему, а в результате набежала кругленькая сумма. Должники на звонки откликались сразу, но тоже без особого энтузиазма, как только разговор заходил о деньгах. Некоторые из них уже и забыли вовсе, что кому-то должны, пришлось напоминать. Брать чужие деньги всегда легче, чем отдавать потом свои. «Старик, да я бы с радостью, — откликнулся первый же, кому он дозвонился. — Но сам в долгах, как в шелках. Даже квартиру продал, живу на съемной, уж извини» — «Все нормально, не парься». Второй: «Жену везу на операцию в Германию». Третий: «Строю дом в Малаховке, все в кредит. Зашился так, что беру ссуду в одном банке, чтобы погасить в другом…». Четвертый: «Прости друг, помню, что когда-то ты меня выручал, но сейчас не могу. С радостью, но сам снова на мели. Штука баксов устроит?» Пятый так и не отозвался, зато обнадежил шестой, что через три месяца у того обязательно найдется свободных пару миллионов, но не сейчас. Седьмой вообще был в запое, в трубку плакала его жена, вполне некогда успешный малый, пока не подсел на стакан, сами виллу продавали, чтобы рассчитаться с долгами. Ну и так далее… По мелочи не отказывались, но когда речь заходила о более значимых суммах, то сразу же давали задний ход. Пытался занять сам у некоторых, по нулям. Ему так и заявляли, что не дадут, так как он в данный момент не кредитоспособный безработный. Худо-бедно, но послезавтра где-то около 30 тысяч в американской валюте он должен был наскрести после всех этих неприятных разговоров. Еще 17 тысяч долларов хранились у Киры дома. С падением курса рубля она все рубли перевела в валюту, подсчитав убытки, и зареклась еще когда в будущем связываться с рублями. Ключи у него были. Какую-то сумму можно было выручить за акции газовиков и нефтяников, тысяч пятнадцать, не больше. И на этом все, больше денег не было. Получалось, что даже с удачной продажей квартиры, ему требовалось еще…

На весь обзвон бывших друзей и выслушивание плачевных историй ушло где-то часа два, когда неожиданный дверной звонок в прихожей прервал все подсчеты, но не на столько, чтобы сразу все бросить и направиться открывать дверь нежданному визитеру. Хуже нет, когда не ждали, а все равно приперлись! И худшим из всего мог быть повторный визит Пухлого со компанией. Погорел никого не ждал, поэтому даже не пошевелился, когда прозвучал и второй нетерпеливый звонок. Он смотрел на улыбающуюся фотографию любимой, стоящую у него на столе в треснутой черной рамке и не мог понять, как он вообще мог додуматься засунуть любимое лицо в траурную рамку. Нервно схватил ее и принялся в срочном порядке извлекать. Рамка выскользнула из рук, стекло треснуло еще больше, он поднял, стал извлекать осколки, порезался, кровь брызнула на ее лицо. Подумал, что плохая примета, не к добру, и только после третьего дверного звонка он поднялся с кресла, вытащил из шкафа-купе бейсбольную биту и уже с ней направился к двери отражать нападение.