Повторение прошлого (СИ)

Несколько легковушек стояло на парковке, включая и знакомую уже немецкую «семерку», на которой продавцы левой водки приезжали к нему в гости. А где-то за этим забором и за этими стенами в метр толщиной, возможно, томилась сейчас его Кира, которой он пока ничем не мог помочь. Мужчина закрыл глаза, и несколько минут вообще сидел молча. Вспомнился вдруг Валдай, куда они ездили на озера и несколько дней жили в палатке, удили рыбу и наслаждались природой, шашлычком под коньячок, вкусным очень, обществом друг друга и сексом, конечно, куда же без этого!

— Спишь? — вернул его друг из райского места обратно на облюбованную ель.

— Вспоминаю, — открыл он глаза, — как на озера ездили рыбу удить, кормить комаров и заниматься любовью на свежем воздухе. Меня там еще ежик укусил за задницу.

— Может, уколол?

— Какая разница, — улыбнулся Погорел. — Заезжали в военный городок, где прошло мое детство. Рассказывал ей, как мы мелкашку сперли у майора Лещенко и отправились лягушек на болото мочить. В третьем классе, ага, с его сыном и сперли. Кире рассказ не понравился, она вообще про оружие слушать не захотела. Сказала, что люди в этот мир приходят для любви, а не для того, чтобы убивать из оружия всяких тварей.

— Ты только это военным не говори, — усмехнулся Иван, — чтоб не сочли за предателя. Ну все, рекогносцировку местности провели, можно брать.

— А ты точно уверен, что она здесь? — засомневался Погорел.

— Черт его знает, — пожал плечами Иван, меняя затекшую позу на ветке и начиная слезать, — но не в хоромах же она у Васильевой на Молочном.

— Дай бинокль, хочу еще раз все внимательно рассмотреть бандитское логово, где злыдни держат за семью замками твою красавицу, когда еще случай представится.

— Здесь она! — воскликнул Погорел, чуть не свалившись с дерева. — В беседке на крючке ее шелковый платок висит.

— Хорошо, если не такой же, — заметил скептически Иван. — Не зря на дерево карабкались, но таких платков по всему свету столько, что мама не горюй. Послушай, Горацио, а по телефону ты ее про рваную рану на своей жопе не спрашивал?

— Нет, а зачем?

— Чтобы убедиться, что это точно та особа, за которую себя выдает, — уточнил Иван. — Надо при случае обязательно спросить. Иначе шарфик этот может спокойно оказаться не ее. Владелец этого лоскутка должен знать точно про твою срамную рану, когда ты драпал от духов. За такие самострелы в 41-ом знаешь, что полагалось?

— Вражеская мина за спиной разорвалась, мне еще повезло.

— Рассказывай, — улыбнулся Иван, почесав подбородок. — Постой, а не знак ли это свыше…

— …что все в моей жизни через жопу?

— Точно, — рассмеялся Иван. — Знак, что нас даже мины не берут.

— Штурмовать сейчас будем?

— Нет, будем ждать, пока они тебе ее труп на блюдечке с голубой каемочкой преподнесут. Или, если это все ее рук дело, она просто поменяет свою дислокацию. Главное ввязаться в бой, там и разберемся, чей это платок.

— А что, если это приманка?

— Умрем героями, все лучше, чем теряться в догадках. И потом, — шмыгнул Иван носом, — мне мои бабки нужны, я в нищем режиме просто не выдержу, хуже чем в клетке. Эта только ограничивает перемещение, спасая при этом от соблазнов. Безденежье же, не ограничивая в передвижении вокруг своего жилища и кое-какой дороги до работы за нищенскую зарплату, способствует лишь бесконечному просмотру телеящика с его тупыми сериалами, размягчающими мозги и бесконечной рекламой, вытягивающей из несчастного размягченного и оболваненного созерцателя чужой роскоши последние крохи. Ты есть то, чем тебя пичкают… И после всех этих просмотров людишки еще удивляются, почему всем правит жадность, зависть и злость. Какое уж тут сострадание и понимание, когда человек человеку давно уже бревно. Всем докажем, что мы не такие…

— Сериалов не смотрим, кисельные новости побоку и уж точно не на каких «Феррари» мы не ездим.

— Вот именно, — кивнул Иван. — Всего-то разок за всю жизнь и пркатился.

И вполне возможно, что друзья и снесли бы своим «Хаммером» ворота в ограждении, действую дальше уже по обстановке, забрасывая противника только камнями с дороги, ума бы хватило, когда под одним из них предательски сломалась ветка, что и изменило весь ход намечающейся компании. Падение несчастного было хоть и ужасным, но все же не смертельным, что и порадовало. Второго… Понятно, что после такого падения свалившемуся было не до радости, да и со стареньким биноклем пришлось распрощаться, зацепившимся где-то за сучок. Чтобы снять его, об этом не могло быть и речи, треска было столько, что надо было убираться как можно скорее из этих мест, дабы не застигнутыми быть на месте. При этом, свалившись не очень удачно на землю, он еще и ногу себе подвернул, чтобы товарищ тащил его на себе до машины.

— Где мои семнадцать лет? — бухтел сердито экстримал, разминая вывихнутую лодыжку, сидя под деревом и дожидаясь, пока его более удачливый товарищ спустится с дерева более медленным путем, но и более надежным. Повиснув на последней ветке, осторожный тип разжал пальцы и свалился рядом.

— Не разбился? — усмехнулся Иван.