Повторная колонизация

Рука Лепетова сама потянулась к черствому куску хлеба. Он не колебался ни секунды, лишь внутри жило напряженное опасение, а вдруг это какой-то подвох?

Он взял хлеб, медленно поднес его к решетке, следя за тем, как ее взгляд неотрывно следует за его рукой, коснулся пальцами холодных шероховатых прутьев, и…

Она одним стремительным движением схватила протянутый ей кусок и отпрянула в темноту тупикового отростка коридора…

Минуту или две он не видел ее. В тупике, подле люка плавала густая, чернильная тьма, но, когда спустя пару минут оттуда вновь прорезался контур ее фигуры, в руках киборга было только оружие.

Она опять остановилась напротив его камеры, но теперь ее взгляд казался более осмысленным, словно он протянул ей не хлеб, а частицу каких-то жизненно важных воспоминаний, кусочек погибшей памяти…

Несколько секунд она смотрела на него, будто силилась что-то вспомнить, а затем едва слышно, запинаясь, прошептала:

— Меня… зовут… Эллен…

Олега словно током ударило. На секунду он даже онемел от изумления, а когда пришел в себя и открыл рот, чтобы ответить, ее уже не было у дверей камеры, только по гулкому покрытию металлического балкона звучали неровные, сбивающиеся с ритма шаги…

За весь остаток бессонной ночи она так больше и не зашла в его тупиковый отрезок коридора.

Стук дубинки о прутья решеток более не возобновлялся.

Глава 3

Разве могли они что-то обсуждать?

Олег хорошо понимал, что — нет. Да он и не собирался бунтовать. В этом бунте он не видел ни смысла, ни перспективы. Зачистка Диона состоится так или иначе, а его личная судьба, как отдельно взятого человека, тут не интересовала никого в принципе.

Как сказал тот однорукий офицер, каждый из них был волен выбирать собственную дорогу в ад — будь то короткий бросок через низенькие перила балкона или попытка выжить внизу…

Утром, едва под потолком «холла» зажегся свет, Олег, измученный, а еще больше — озадаченный событиями бессонной ночи, услышал, как со скрежетом открываются двери камер. Но теперь это не было всеобщим построением. Шум раздавался на том этаже, где сидел Лепетов. Топот ног, брань и окрики двигались по направлению к его камере.

— На выход!

Очевидно, в расчеты вчерашнего офицера вкралась какая-то ошибка. Очутившись на балконе, Олег обнаружил общество из шести заключенных и двух киборгов.

— Вперед!

Они гуськом потянулись по балкону, в середине которого располагалась решетчатая клеть грузового подъемника.

Пока клеть, подрагивая, ползла вниз, к нулевому ярусу, Олег волей-неволей разглядывал лица тех, кому, вероятно, в ближайшие часы суждено было стать его боевыми товарищами.

Двое из шестерых мужчин произвели на него тягостное впечатление. Это было интуитивное предчувствие офицера, много работавшего с новобранцами.

У этих двоих отсутствовала явная худоба и землистый цвет кожи. Оба были небриты, впрочем, как и все остальные, но держались несколько особняком, сторонясь как киборгов охраны, так и своих собратьев по несчастью, из чего Олег сделал незамысловатый, но верный вывод — эти двое не являлись военнопленными. Они держались с подчеркнутой независимостью, и в их движениях, позах, мимике читалось презрительное пренебрежение к худосочным «скелетам из морозильников», как называли между собой военнопленных те, кто попал на «Эрадзию» не вследствие войны, а за какие-либо преступления.

Остальные четверо были схожи между собой и действительно худобой лиц смахивали на узников древних концлагерей. Объяснялось такое истощение просто: криогенные камеры, в которых транспортировали и «хранили» заключенных, как правило, являлись оборудованием «второго сорта», то есть побывавшим в употреблении, а во многих случаях даже списанным. Процессы низкотемпературного сна в таких условиях редко протекали как положено, и организму, чьи биохимические реакции были замедлены в тысячи раз, все же приходилось прилагать собственные усилия, восполнявшие сбои и неадекватную работу систем жизнеобеспечения. Как следствие — за пять — шесть лет такого сна организм доводил себя до состояния заметного истощения.

Клеть грузового подъемника с лязгом остановилась.

Сопровождавшие группу киборги распахнули сетчатые створки дверей и встали по бокам.

— Семнадцатая группа — прямо по коридору! — раздался в скрытом от глаз динамике интеркома чей-то не терпящий возражений голос.

Группа узников, двигаясь в затылок друг другу, втянулась в широкий тоннель, оканчивающийся массивными створами плотно сомкнутых ворот.

Шагая по коридору, Олег вдруг поймал себя на мысли, что продолжает думать о ночном происшествии, мысленно пытаясь угадать, куда же подевалась его новая знакомая. Откровенно говоря, он, коротая остаток ночи в мучительной бессоннице, думал, что она окажется среди тех четверых охранников, которые были обещаны каждой группе одноруким офицером…

Пока он размышлял, в створах ворот открылась небольшая дверь, за которой просматривалось пространство внутреннего космодрома с двумя ложементами стартовых катапульт.