Позабытые острова

Жандарм тоже восторжествовал напоследок. Так как Гоген не уплатил штрафа и долгов, он назначил все его имущество к продаже с молотка. Картины и еще кое-какие предметы было невозможно сбыть в Атуане, их отправили на аукцион в Папеэте, где продали по нескольку франков за штуку. Хохот наградил остроумие аукционера, когда он повернул последнюю картину Гогена («Бретань») вверх ногами и назвал ее «Ниагарский водопад». Семь франков — цена, на которой кончились торги.

Через несколько лет эта картина стоила огромных денег. В наши дни музеи прямо-таки дерутся за произведения Гогена. По случаю столетия со дня его рождения в Париже состоялась юбилейная выставка; на ее открытии присутствовали президент и все правительство. Ученые профессора делят историю искусства на периоды догогеновский и послегогеновский. Критики наперебой превозносят его гений. Даже самые неискушенные люди с благодарностью смотрят на его произведения. Нет, но напрасно жил Гоген! В конечном счете он победил.

Так думали мы с моим другом художником, размышляя о жизни Гогена. С грустным чувством прошли мы мимо участка, где некогда стоял его дом. Как и все прочее, участок был продан и впоследствии не раз менял владельца. Теперь от дома ничего не осталось, мы увидели на его месте большое здание китайской пекарни. Не слишком опрятные пекари месят тесто, и жандарм с епископом, в отличие от своих предшественников, не избегают этих мест, напротив, они то и дело заходят купить французские булки китайской выпечки.

Мы долго не могли решиться пойти на кладбище, где погребен Поль Гоген. Строили иллюзии, внушали себе, что место его последнего упокоения должно быть необычайно прекрасным, что там мы испытаем особое чувство.

И вот мы наконец собрались. Покинув деревню, пошли по крутой тропе на восток, на пригорок, где расположено католическое кладбище Атуаны. Расстояние невелико, около километра. Выйдя из густого сумеречного леса, мы вдруг очутились на вершине, с которой открывался вид море. Внизу простерлась долина с извивающейся речушкой. Отвесные склоны горы Хеаки терялись вверху в облаках. Над морем величественно кружили огромные фрегаты. Волны поблескивали на солнце…

Мы повернулись. Вот кладбище, обнесенное проволочном изгородью. Двести метров в ширину, несколько больше в длину. Ворота из некрашеного цемента. Прогнившая деревянная створка валялась на траве. Мы вошли. Прямо перед нами высилось трехметровое распятие; рядом с ним покоились в цементных склепах два епископа. Дальше строгими рядами протянулись сотни могил. На большинстве — подгнившие деревянные кресты, но попадались и каменные плиты, ржавые ограды.

В первом ряду крайняя справа — могила Гогена. Наши иллюзии развеялись быстро: она выглядела совсем заурядно. На гладком цементном надгробии простая плита белого мрамора, поставленная несколько десятилетий назад «Полинезийским обществом». И надпись:

Здесь покоится

ПОЛЬ ГОГЕН

французский художник

7 июня 1848 года

8 мая 1903 года

Цветов, разумеется, не было. Кто их принесет? Для благочестивых белых жителей долины Гоген остается «бесноватым художником». А островитяне так боятся тупапау — привидений, что на кладбище появляются только после смерти…

— Бедняга Гоген, — вздохнул художник. — Даже в могиле ему нет покоя. Какой художник может покоиться в мире под таким уродливым сооружением…

— Зато отличный вид, — возразил я.

— Да-а, — протянул он и пошел к ограде, чтобы взглянуть на океан. Казалось, он весь ушел в свои мысли. Но вдруг повернулся ко мне:

— При первой возможности поеду домой, во Францию. Теперь я понимаю, что пытался стать всего-навсего эпигоном, подражателем. Гоген был настоящим гением. Он открыл Полинезию и новыми художественными средствами рассказал о здешней природе и людях. Стыдно думать о том, чтобы пытаться подражать ему. Ведь как ни крути, кроме имитации ничего не получится. Не всем дано быть гениями. Мое место — в парижских кварталах художников. Пусть я не создам великих произведений — я могу хоть рассказать о них. О, до чего одиноким, заброшенным я себя чувствую здесь. Гоген выдержал, потому что перед ним стояла большая задача. А я…

Бросив последний взгляд на могилу, он пошел прочь. Я последовал за ним. Мы молча спустились в поселок.

7. Веселое плавание

Больше недели пришлось мне ждать врача. Наконец он прибыл. Анализ крови показал: слоновая болезнь. Врач сказал то, чего я опасался…

— Немедленно возвращайтесь в Европу, — посоветовал он. — Там вам не грозит опасность заразиться вторично. Личинки постепенно исчезнут, обойдется без осложнений. А останетесь, рискуете заболеть всерьез. Опухоли появляются обычно через год-два после первой инфекции. Но приступы лихорадки будут и раньше. Теоретически вы и здесь можете поправиться, если сумеете избежать укусов зараженных комаров. Но это вряд ли осуществимо. Самое верное — уехать.