Позади Москва

— А местные?

— А что местные? Сегодня какой день на календаре? Кто хотел и мог, тот давно отправился поглубже на восток. Но знаешь… Некоторые на запад отправились. Уловил?

Николай равнодушно кивнул: очевидные слова лейтенант произнес так глубокомысленно, будто играл в Моисея перед еврейскими переселенцами.

С ревом и вонью из-за домов выехал бронетранспортер, на ходу поводя перед собой стволами двух пулеметов в башенке, будто огромное некрасивое насекомое. Сидящий спереди на броне боец в сером пятнистом камуфляже болтал ногами. В голову снова влезло «как ребенок».

— Вас на тройку километров проводят, до въезда в Ижору, — прокричал ему Козлов почти в ухо. — Дальше сами.

— Так точно.

«ЗиЛ» уже въезжал во двор. Модель по номеру Николай не знал, но эта машина выглядела давно знакомой. Побольше, чем те самосвалы, на которых им возили бетон, когда он работал на студенческих стройках. Он был не привычно-защитного военного цвета, а почему-то синий и без номерных знаков вообще. Мобилизованный? Или, например, с консервации? Грузовик встал, из кузова поднялось несколько человек в бушлатах и с оружием. Рожи у всех были красные от ветра, половина утирала ладонями сопли, и Николай без труда сообразил, что ехали они издалека. Борт с грохотом повалился вниз, и бойцы в кузове начали сдвигать к краю ящики.

— Команда-3, к разгрузке, становись!

Несколько человек перекинули «калашниковы» с положения «на груди» за спины и шагнули вперед, остальные последовали за ними через секунду. Маркировка ящиков ничего Николаю не сказала, но один из двух ефрейторов, прочитав вслух выписанное черным по темно-зеленому «9К38», вдруг заухал и начал с силой бить себя кулаками в грудь, как Кинг-Конг в старом фильме.

— Ага, верно заметил. Наш человек.

Козлов улыбался так нехорошо, как будто ему привезли пульт от закопанной шпионами в Вашингтоне атомной бомбы. Вот нажмет кнопочку — и поквитается, подравняет счет. Ящиков было немного, шесть штук: они оказались совершенно нетяжелыми, но зато длинными и действительно очень неудобными. Их быстро оттащили туда, куда показал Козлов, кто-то по его приказу куда-то убежал, и через несколько минут к не заглушившему двигатель многотонному грузовику подбежало человек десять его людей. Ведущим в коротком строю был уже знакомый сержант.

— Ну все, теперь мы совсем уже не быдло. Теперь милости просим, герры и херры.

Он снова нехорошо ухмыльнулся в пустоту за домами.

— Слушай, ну все, да? Транспорт вообще не за вами был, но вас устроит. Я сказал, что очередную группу отправляю, там что-то такое положительное буркнули. Встретят. Удачи вам.

— И тебе удачи.

Николай чувствовал себя заторможенно. Было понятно, что Козлов остается здесь воевать. Что это будет теперь? Противовертолетная засада? Приехавшие бойцы остались — теперь у лейтенанта не только взвод. На его глазах Козлов начал распределять людей — их перемещения Николай интерпретировал однозначно: лейтенант формировал расчеты. Для ПЗРК, прибывших на этом самом грузовике, — конкретно это до Николая дошло только сейчас, с позорным опозданием. И еще дошло, что он так и не спросил, как лейтенанта зовут.

Отдав команду, он задержался у борта. Помог поднять тяжелый дощатый щит, помог закрыть. Посмотрел в лица обернувшихся к нему от борта Вики, Кости и нескольких незнакомых ребят. Костя выглядел уже совсем хреново, с багровеющим опухшим лицом. У одного из ребят был подбит глаз и расцарапана щека, но по сравнению с Костей он смотрелся красавцем.

— Поехали.

Сам Николай сел в кабину, кивнул водителю. Тот был в теплой шапке, хотя в кабине было тепло: работала печка.

— Здравия желаю.

— Как тебя зовут, боец?

— Рядовой Новослободский.

— Ого! Как станция метро прямо.

Рядовой не обиделся, а хмыкнул — привык, наверное. Николаю стало неловко.

— Лейтенант Ляхин. Поехали?

— Лист, пожалуйста.

Николай отдал полученное от Козлова предписание, водитель внимательно прочитал его и вернул.

— Окруженцы?

— Почти. Успели выйти. Малыми группами. Треть из 138-й, остальные из 25-й…

Они говорили уже на ходу: «ЗиЛ» раскачивало и трясло.

— А слышали про «Саратов»?

— А чего в Саратове?

— Нет… Это не который город на Волге, а который подводная лодка. Ну, которая утонула за два дня до начала… Ну, на торпедах подорвалась. Забыли, что ли?

— Такое забудешь, — мрачно буркнул Николай. Казалось, что за последнюю неделю действительно произошло больше, чем за десятилетие, но судьбу «Саратова» и его экипажа он помнил отлично. — И что?

Прямо посередине шоссе была здоровенная выбоина, глубиной с баскетбольный мяч. Он ожидал, что водила вывернет руль, но тот проехал через выбоину, как через подушку.

— Нам газету раздавали… Местную, на один лист в две страницы… Там написано, американцы признали потопление «Саратова». Но это он на них, дескать, напал, а они оборонялись.

— И что? — снова спросил Николай.

— Да ничего. Просто вот так. Это у нас, в Кронштадте, на передовице. Им-то там по барабану… В любом случае мы сами виноваты. Вот такие дела.