Позавчера и послезавтра

Руководит нашим ансамблем!.. Неужели ты не понимаешь, как это прекрасно? Для афиши, для лица нашего Дома, для зрителей...

- Это невозможно, - сказал я.

- То есть как... невозможно? В коридоре висит приказ.

- А Наливин? Неужели он согласился?!

- Я ему объяснил. И он понял. В отличие от тебя...

Искусство - жестокая вещь.

- Это вы - жестокая вещь! - сказал я.

Дирдом испугался. Наверно, у меня было такое лицо...

Он ничего не ответил, не выгнал меня из комнаты.

- Но ведь Наливин сказал, что не хочет работать с детьми. Я сам слышал...

- Он пошутил. Кто же не любит детей? Ты пойми... Виктор Макарович - это пройденный этап. Будущее - за Наливиным!

- Потому что он - заслуженный?..

- Заслуженно заслуженный! Как сказал Виктор Макарович, которого я уважаю не меньше, чем ты. К тому же и молодой! Или, как говорят, перспективный. На таком имени наш "костер" взовьется гораздо выше и ярче.

Очень довольный последней фразой, Дирдом как бы опять проглотил стакан сладкого морса и заулыбался.

- Но Наливин .собирался идти туда, где учат... вокалу.

Я сам слышал.

- На наше счастье, там не оказалось вакантного места!

- А Лукьянов?

- Откуда ты знаешь Лукьянова? - Дирдом внимательно взглянул на меня.

- И он согласился?

- Он всегда исходит из интересов дела. А откуда ты его знаешь?

Мне казалось, что ждать нельзя, что дорога каждая минута. Как будто речь шла о спасении тяжелобольного. "Надо разыскать маму и папу! Немедленно!.." - решил я. И выбежал из кабинета.

Бухгалтерия находилась на втором этаже управления строительства, а отец работал на третьем. Но я не только поэтому решил сперва побежать к маме. Просто я знал, что она-то уж не растеряется и найдет выход из положения.

И потом... в трудные минуты мама всегда умеет взять себя в руки. "Собраться", как говорит отец.

"Этого не может быть! - рассуждал я сам с собой по дороге. - Мама придумала все это ради того, чтобы Виктор Макарович... не уходил, не расставался с нами. Разве сможет Наливин?.. Но он согласился! А Виктор Макарович обнаружил у него голос... Наливин сам говорил. Называл учителем... Он, должно быть, не знает, что в ад попадают "предатели благодетелей". Люди, не помнящие добра... Но не в этом дело! Надо исправить... Пока Виктор Макарович не узнал!"

Нужен был пропуск. Я стал звонить снизу... Но телефон бухгалтерии, конечно, был занят.

И вдруг я увидел маму. Она шла как ни в чем не бывало, держа в руках пачку бумаг.

- Что случилось? - спросила она, заранее беря себя в руки.

- Вывесили приказ! Его Дирдом написал... Художественным руководителем будет Наливин!

- Что? Что?!

- Наливин... Он согласился! Дирдом ему объяснил, что это хорошо для афиши. А Виктора Макаровича... мы обманули.

- Не повторяй моей обычной ошибки. Не паникуй раньше времени!

На самом деле мама никогда не впадает в панику. Просто в последнее время она все чаще стала приписывать себе то, чего я, по ее мнению, не должен был делать. Маме кажется, что до меня быстрее дойдет, если я буду знать, что она испытала эти ошибки на себе самой и сама убедилась в их ужасных последствиях.

- Надо идти к Лукьянову, - сказала мама. - У него совещание. Но это неважно. Пойдем... Ты скажешь свое мнение от имени хора!

- И папу захватим.

- Он разволнуется. А впрочем...

Отец переводил взгляд с мамы на меня, будто спрашивал: "Правда ли это?.."

- А Лукьянов разве не знал? - уже вслух спросил папа. - Ты не говорила ему о Викторе Макаровиче?

- Говорила... Но не акцентировала на этом. Я знаю Лукьянова. У него свои принципы. Ставку надо было выбивать не ради определенного человека, тем более пенсионного возраста, а ради дела. Но ведь другой кандидатуры и не было!

- Идем к нему! - решительно заявил отец. И пошел впереди, хотя обычно в таких случаях нас за собой ведет мама.

У Лукьянова шло совещание.

- Я загляну... - сказал папа.

Секретарша как бы защитилась от него обеими руками:

- Ну, это уж на вашу ответственность!

Через минуту Лукьянов вышел в приемную.

Как я и предполагал, он был высоким, стремительным.

Лицо его было не просто приятным и открытым, как у меня на концертах, но еще и красивым. И загорелым.

- Что такое? - не здороваясь, спросил он.

- Надо вам рассказать... - начала мама.

- Это срочно?

- Да! - сказал я.

Он взглянул на меня с удивлением, но даже не спросил, кто я такой.

- Давайте!

Он распахнул дверь, которая была напротив его кабинета.

- В чем дело?

- Речь идет о художественном руководителе ансамбля, - сказала мама. 

- Этот вопрос решен положительно.

- В том-то и дело, что нет!

- Как нет? Единица утверждена.

- Но персональное назначение... неверное, - продолжала мама. - Утвержден не Виктор Макарович, а другой человек.

- Ну, в такие детали я вникать не могу...

Тут произошло неожиданное: папа повысил голос.

- Нет, вы прекрасно знаете, что любой проект, любая машина состоят из деталей. И вы постоянно вникаете... Но и художественное произведение, и человеческая жизнь - все, все состоит из деталей!

- Директор Дома сообщил мне вчера, что Виктор Макарович сам решил отдохнуть. Что ему врачи запретили...

- Дебет с кредитом явно не сходятся! Он обманул вас, - сказала мама.