Поздняя луна

Еще не совсем соображая со сна и напуганная близостью мужчины, Рейн глубоко вдвинулась в кресло. Она не могла сразу и припомнить, когда находилась так близко от мужчины. Она заставила себя выпрямиться, одновременно опустив ноги с расслабляюще мягкого пуфика. Если как следует поразмыслить, такая интимность ни к чему хорошему не приведет. Лучше сохранить некоторую формальность в отношениях. Конечно, они будут сталкиваться в процессе работы, но уютный обед в полуосвещенной комнате никак не может стать началом делового сотрудничества.

— Думаю, я смогу самостоятельно добраться до столовой, мистер Флинт.

— Боюсь, это будет кухня. — При этих словах уголок его широкого рта слегка изогнулся в усмешке. — В нашем скромном заведении нет столовой.

В уютной теплой кухоньке с кипарисовыми панелями, окруженная привычными удобствами, Рейн уничтожила обед из жареного филе форели, тоненьких ломтиков картофеля с маслом и петрушкой и мелко нашинкованным салатом из капусты, где чувствовался нежный привкус укропа. Она с изумлением взглянула на свою пустую тарелку и на человека, который откинулся во вращающемся капитанском кресле напротив нее.

— Вы в каком звании вышли в отставку, повара первого ранга?

Впалые обветренные щеки медленно сморщились в улыбке.

— Боюсь, что ничего выдающегося. Береговая охрана.

— Так вы моряк?

— В некотором роде.

И снова ленивые веки опустились, а Рейн не понимала, почему ей все время кажется, что он не принимает ее всерьез. В его обращении не было ничего дурного; и все же с ним стоит быть поосторожнее.

Рейн сжала губы и аккуратно положила салфетку на стол. Салфетка была бумажной, чего Мортимер просто не выносил. Ее дядюшку хватил бы апоплексический удар, если бы он увидел, как она ужинает на кухне, сидя перед грубой тяжелой тарелкой. Впервые она обратила внимание на сервировку. Серебро в стиле барокко непринужденно соседствовало с нержавеющей сталью, чашечки из китайского фарфора венчали толстые белые фаянсовые блюдца, сахарница и молочник были из тяжелого тусклого серебра, а солонка и перечница — из самого стандартного набора на оранжевом пластмассовом подносике.

Она слегка вздрогнула.

— Все было очень вкусно, мистер Флинт. Благодарю вас. А теперь не могу ли я взглянуть на галерею?

Усталость, казалось, немного уменьшилась за время ужина.

— Конечно, сейчас уберем со стола, и я найду ключи.

Потрясенная, она посмотрела на него, желая знать, не шутит ли он. Уж не ждет ли он, что она начнет мыть посуду. Она в жизни ни одной тарелки не вымыла.

— Знаете, я передумал. Вымоем потом. Пошли. В галерею сюда, — он показал на дверь во внутренней стене. — Дом построен в форме подковы. Ваши комнаты и гостиная — это одна половина, моя и запасник галереи — другая, а кухня, галерея и вестибюль — как бы в основании. Все в полном порядке, как в Бристоле. Пойдемте, покажу вам святая святых.

Он повысил голос, когда потянулся за ключом, висевшим на щитке в маленькой кладовке, но Рейн уже не следила за тем, что он говорил. Он что, тоже здесь живет? Она так окончательно и не поняла. Все еще озабоченно хмурясь, она последовала за ним в галерею, и ее шаги эхом отдавались на полированном деревянном полу.

— Дверь к выходу, кухне, кладовке. — Он указал на дверь в южном конце широкой пустой комнаты: — А эта — в мои апартаменты. Хотя я там редко бываю, если вы беспокоитесь насчет своего уединения.

Уединения! Жить в одном доме с этим босоногим грубияном, Сайласом Флинтом? Все выходило совсем не так, как она задумала. Изобразив заинтересованность, она огляделась вокруг.

Сайлас нажал выключатель, и все залилось морем света. Он стоял, ожидая, пока она пройдет вперед, в большой, почти пустой зал.

Для галереи он подходил прекрасно. К тому же здесь было много плоскостей — полдюжины высоких трехстворчатых экранов, обтянутых той же спокойной шероховатой тканью, что и стены. Освещение было очень удачным, а по углам стояли прожекторы.

— О том, что осталось, сказать ничего не могу. — Сайлас заглянул в комнату, чтобы посмотреть на десяток картин, криво висевших на стенах. — Реба говорила, что некоторые художники так и не удосужились забрать нераспроданные картины в конце сезона.

— Я об этом раньше не подумала, но, наверное, здесь работа будет только в сезон? — В таком случае, тревожно подумала она, что ей придется делать не в сезон? Но на ее лице не отразилось ни малейшего волнения, и она спросила: — Когда остальные привезут свои работы на комиссию?

— Да когда захотят. Мне звонили несколько человек, они были уже готовы доставить свои произведения, но я сказал, чтобы они перезвонили, когда вы приедете. Потом можете просмотреть бумаги, которые Реба оставила на столе.

Сайлас кивнул на закуток, где находился стол светлого дерева и однотонный шкаф для папок. На столе стояла зачехленная машинка, и Рейн понадеялась, что самостоятельно изученный ею деловой курс машинописи поможет справиться с задачей.

Они молча стояли около стола, посередине пустой комнаты, всего в пяти метрах друг от друга, когда зазвонил телефон. Рейн невольно ахнула, а Сайлас засмеялся, направляясь к аппарату.