Поздний бунт. Андрей Старицкий

После его ухода Василий Иванович рассказал о своем замысле: он пригласит барона Герберштейна на прощальный обед, а перед трапезой объявит ему о своем решении. В это самое время и должен собственной персоной в трапезной появиться князь Михаил Глинский.

- Тебе с ним быть. Завтра поутру с моим словом пойдешь на Казенный двор, оттуда - в казнохранилище. Повелишь моим именем, чтобы одели князя во все самое дорогое. Горлатная шапка чтоб кунья, отороченная чернобуркой. Затем приходите оба в мой дворец, но так, чтобы на глаза Герберштейну ни в коем случае не попасться. Войдешь с Глинским, когда велю.

Утром, ни свет ни заря Андрей Старицкий поспешил на Казенный двор с радостной для князя Глинского вестью и у дьяка в палате встретил царицу Елену.

- Не спешишь, князь, - упрекнула она, - иль не мила воля Василия Ивановича?

Челюсть отвисла у князя Старицкого от столь незаслуженного упрека, но разве мог грубо ответить царице? Пожал только недоуменно плечами: ведь и солнце еще не взошло, а он уже здесь, даже думал, что придется дьяка ждать.

- Велено мне государем нашим, - сказал дьяк, словно оправдываясь перед царицей, - передать дядю твоего с рук на руки князю Андрею Ивановичу. Теперь можем пойти в подземелье.

Догадался Андрей Старицкий, что дьяк не пускал царицу Елену к Михаилу Львовичу до его прихода, что ее основательно оскорбило, и она сорвала досаду на ни в чем не виновном. Спустя некоторое время князь стал свидетелем трогательной встречи двух родных людей, сопровождаемой объятиями, поцелуями. Предусмотрительный дьяк уже успел послать к Михаилу Глинскому кузнеца сбить оковы, и поэтому Елена даже не догадалась, что дядя ее все годы заточения носил тяжелые ржавые цепи.

- Пойдем со мной, дядюшка. Обмоют тебя, оденут, как подобает…

- Нет, извини, царица, но до обеда он - в моих руках.

- Свобода с несвободой?!

- Суди, царица, как хочешь, но я не вправе отступиться от воли супруга твоего, царя Василия Ивановича. Сейчас мы с князем - в баню, а затем - потрапезуем, и - в казнохранилище. В общем, Михаил Львович от моей опеки будет свободен после трапезы с государем. А его волю на дальнейшее сама узнаешь.

Капризно поджала свои прекрасные алые губки царица, а глаза ее сделались не притягающе волнующими, а отталкивающими своей холодной пронзительностью. «Ого! Дьявол в сарафане!» - подумал князь Старицкий. Это открытие его буквально потрясло. Ему вдруг стало безмерно жаль старшего брата: изведет его Елена, за ласками нежных пальчиков ловко спрятав до времени острые коготки. И еще он неожиданно понял, что и сам хлебнет с ней горюшка. Однако князь тут же отбросил прочь столь неправдоподобную, на его взгляд, мысль, не воспринял ее как пророчество: что может сделать Елена, ведь все зависит от самого Василия Ивановича, а он любезен и полностью доверяет ему, поручая важные державные дела.

Время полетело стремительно. Едва успели князья прибыть в царский дворец, как их известили:

- Барон Герберштейн проследовал к государю.

- Что ж, поспешим и мы, - предложил князь Старицкий Михаилу Глинскому. - В сенях какое-то время побудем?

- Какая-то игра, - покачал головой Глинский. Мне все это не очень нравится.

- Да, игра. Но тебе не в ущерб.

- Ой ли?

И в самом деле, что Глинскому, недавнему узнику, лучше: получить у царя все прежние блага или покинуть Россию? Вот и подумаешь - не в ущерб ли?

В это время закончился условленный ритуал приветствий, и барон Герберштейн хотел было еще раз поговорить с Василием Ивановичем о начале войны России с Турцией, но государь сразу же остановил его:

- Переговоры завершены. Зачем вновь переливать из пустого в порожнее. Я позвал тебя, уважаемый барон, сказать вот что: князь Михаил Глинский достоин, как изменник, жестокой казни, но я учел мнение о нем многих королевских семей Европы и даровал ему жизнь. Теперь же, питая беспредельное уважение к императору, брату моему, я освободил князя.

- Ты отпускаешь его к Карлу? Так я понял?

- Нет. Михаил Глинский останется в России. Обижен он не будет. Я простил ему его измены. Ты, барон, убедишься в этом самолично, - сделав короткую паузу, царь позвал громко: - Войдите!

Дверь отворилась, и князь Андрей, стоявший у порога, пропустил вперед себя Михаила Глинского. После взаимных поклонов, свое слово сказал царь:

- Я возвращаю тебе, князь, все прежние чины и дарованные прежде города в полное удельное владение, - произнес он торжественно и обратился ко всем: - Зову в малую трапезную палату. Пообедаем в дружеском кругу перед твоим, барон Герберштейн, отбытием.

Трапеза затянулась надолго. Когда же тосты иссякли, все поняли, что пора расходиться. Василий Иванович объявил Михаилу Глинскому:

- Пару недель не позову тебя для дела. Ты волен в своем времени.

- Позволь царице Елене провести эти недели со мной в моей вотчине.