Поздний бунт. Андрей Старицкий

Не знал государь, что эта баня последняя в его жизни, последний раз он наслаждался, забираясь на полок во второй, третий и даже в четвертый раз.

Весело прошел и пир после бани, на котором, кроме банившихся с царем, присутствовали князья Бельский, Шуйский, Кубенский.

В добром здравии и бодрый духом проследовал Василий Иванович в опочивальню, но уже через час проснулся от непонятной ноющей боли в левом паху, подумал: «Эка - недолга. Отчего такое?» Вскоре боль утихла, и Василий Иванович заснул крепким сном. Утро выдалось пригожим. Самое что ни на есть - охотничье. Наскоро перекусив, государь вышел во двор, где все уже были готовы к выезду. Вороной ногаец перебирал ногами, ожидая с нетерпением своего хозяина, который, прежде чем взять поводья в руки, всегда угощал его корочкой ржаного хлеба, круто посоленной, нежно гладил лоб и трепал гриву. Покоренный таким вниманием, конь ни разу не заурысил, не закусывал удил, хотя из-за своего нрава очень досаждал конюхам.

- Здравствуй, ворон-воронец. Давненько не скакали мы с тобой по вольному полюшку. Нынче потешим себя от души. Угощайся, - подал Василий Иванович любимому коню густо посоленную горбушку, и тот взял ее с великой осторожностью, едва коснувшись ладони мягкими теплыми губами.

- Ишь ты - молодчина какой, - восхищался аккуратностью ногайца Василий Иванович, поглаживая белую звездочку на лбу коня. - Понимаешь, красавец, кто твой хозяин.

Потрепав гриву коня и погладив его по шее, Василий Иванович разобрал поводья, легко вскочил в седло и чуть не вскрикнул от пронизывающей боли. С коня царь не слез, не стал подзывать лекарей, которые, как обычно, приезжали с ним на охоту, чтобы сообщить им о ночной боли, и вот об этой, нестерпимо резкой, - превозмог боль и приказал псарям:

- Трогай!

Потешить себя азартной скачкой по вольному полю следом за гончими Василию Ивановичу на сей раз так и не удалось: боль, усиливаясь, стала просто нестерпимой, и царь вынужден был возвратиться во дворец. Двигался шажком, отпустив поводья. Умный конь, явно почувствовавший, что с его хозяином случилось что-то неладное, шагал мягко, пружинисто.

Увлеченные гонкой, князья не заметили, что Василий Иванович отстал от них, и только Михаил Глинский да пятеро телохранителей сопровождали государя во дворец. Когда Василий Иванович с трудом слез с седла, Глинский, набравшись смелости, спросил:

- Не занемог ли, государь?

- Похоже. Покличь немцев-лекарей.

Лекари-то хоть и немецкие, но толку от их величания никакого. Они лишь пожали плечами: отчего быть боли, если прыщик с булавочную головку?

- Муки ржаной с медом приложить? - спросил Феодул своего напарника Люева, а тот, покачав головой, засомневался:

- Не лучше ли печеного лука приложить?

Увы, прикладывание ни муки с медом, ни печеного лука, ни льняного семени нисколько не помогало. От прыщика с булавочную головку растекалась краснота, а через пару дней образовался свищ, сочившийся обильным гноем.

Надеясь, что все обойдется, Василий Иванович велел и лекарям, и брату с Михаилом Глинским держать язык за зубами:

- Пусть никто не знает. Прихворнул чуточку, вот и весь сказ. Особенно Бельским и Шуйским - ни слова.

Еще через пару дней царь почувствовал, что ко всему прочему добавилась невероятная тяжесть в груди, дышать становилось все трудней, а от еды буквально воротило. Только тогда он послал в Москву дьяка Путятина за духовными грамотами своего отца и деда.

- Ни слова о моем нездоровье царице Елене. Митрополит и бояре пусть тоже останутся в неведении. Здесь тоже умолчи, по какому делу послан в Москву. Да и уезжай тайком.

Однако еще до того, как Путятин вернулся из Кремля, скрывать болезнь царя стало невозможно: крепкий организм не старого еще мужчины слабел с каждым днем. Временами Василий Иванович начинал терять сознание.

Андрей Старицкий и Михаил Глинский решили везти государя в Москву.

- Ни в коем случае! - в один голос запротестовали дворцовые лекари. - Ни в коем случае! Больной не выдержит тряски.

- Мы понесем его, - неожиданно вырвалось у князя Андрея, и вышло так, что это предложение устроило лекарей.

- Носилки - да. С боковыми стенками и верхом от ветра и солнца, - согласились они. - Путь не близкий, надо будет меняться.

Крытые носилки, обитые изнутри медвежьей полостью и устланные перинами лебяжьего пуха, дворцовые мастеровые сладили за один день, и на следующее утро скорбный поезд вышел на дорогу, ведущую в Волок Ламский. Дети боярские, часто сменяясь, несли царя всей России, останавливаясь только по просьбе лекарей, чтобы те смогли обработать гноящуюся беспрерывно рану.

А в это самое время и по этой же самой дороге, по которой могучие ратники несли осторожно носилки с больным государем, ускакало, стараясь не показываться друг другу на глаза, несколько всадников. Князья играли в тайну и, действуя в своих интересах, каждый из них понимал, что остальные не сложат руки на своих, привыкших к сытной пище, животах.