Поздний бунт. Андрей Старицкий.

Как братья зажили Иван Васильевич и Владимир Андреевич, с годами мужая, а когда царь обрел полную самодержавную власть и перестал нуждаться в чьей-либо поддержке, он не оттолкнул двоюродного брата от себя. В походах Владимир Андреевич почти всегда находился при стремени царя, в Думе занимал почетное место, вхож был к самодержцу в любое время. Княгине Ефросиний радоваться бы такому миру и согласию, она же постоянно внушала сыну, что не он должен служить Ивану, а Иван ему.

Пала Казань. Ликовала Россия. Еще более ликовал сам Иван Васильевич, теперь уже Грозный, у которого еще один великий праздник: родился сын Дмитрий[158] - наследник престола.

Князь Владимир Андреевич искренне (его еще не смутила основательно мать) радовался вместе с Иваном Васильевичем, особенно когда двоюродный брат-государь предложил ему стать крестным отцом Дмитрия. Однако в то самое время княгиня Ефросиния пошла в наступление.

Царский поезд с наследником, которого крестили в Троицко-Сергиевой лавре, возвратился в Москву. Запировал Кремль, опустошая кубки с вином фряжским, медом хмельным за здравие царя и его сына-наследника.

Когда празднества утихомирились, княгиня Ефросиния обратилась к сыну:

- Поведаю тебе великую тайну: Иван-царь - нагулянный. Ты с ним бражничать продолжай, но начинай уже принимать меры, дабы овладеть престолом, тебе от рождения предназначенным. Духовная Василия Ивановича сохранена моим старанием. Придет время, и она будет оглашена. Вот тогда и сгодятся тебе сторонники, какими старательно обзаводись.

Долгий разговор в тот вечер был у матери с сыном. Очень долгий.

- Ты умен, осанист, обаятелен, - говорила Ефросиния сыну, - ты можешь ладить с людьми, вот и плоти их вокруг себя, да не только князей и бояр, не обходи вниманием даже дворян. Они особенно любят, когда перед ними не чинятся. В нужный момент для тебя это станет решающим.

- Понимаю, матушка.

Вот так вплелась в отношения двоюродных братьев фальшь, которую Иван Грозный сразу почувствовал, но не поспешил делать выводы, решив проверить, верны ли его подозрения.

Проверка удалась на славу. Вроде бы все вышло совершенно случайно. Иван Грозный занедужил, по Кремлю пополз слух, что болезнь неизлечима. Так ли это было на самом деле, твердо сказать никто не может, кроме царского дьяка Михайлова: он один входил в дни болезни в опочивальню царя. Не пропустили к больному ни князя Владимира Андреевича, ни ближнего царева слугу князя Михаила Воротынского, ни даже постельничего. Михайлов же твердил одно: царь зело болен, на мизинец от смерти, велел приготовить все для пострига его в монахи и принести присягу его сыну Дмитрию.

Не слишком послушно восприняли князья и бояре слово о присяге. Первыми возмутились Шуйские.

- Снова младенец на троне, - гневно воскликнул князь Андрей.

И пошло-поехало. Раскололись бояре, заполнившие покои перед опочивальней Ивана Грозного. Дьяк Михайлов, братья Михаил и Владимир Воротынские, Иван Мстиславский, Дмитрий Полоцкий, Иван Шереметев, Михайло Морозов, Захарьины-Юрьевы, родственники царицы встали стеной за присягу Дмитрию. А вот князья Иван Пронский-Турунтай, Симеон Ростовский, Дмитрий Немый-Оболенский горячились за Владимира Андреевича. Не убедив сторонников Дмитрия, они, выйдя на Соборную площадь, принялись ратовать за присягу князю Владимиру Андреевичу, доказывая, что только он имеет право на российский престол.

Пошла по рукам та самая духовная, в которой покойный государь Василий Иванович нарек Владимира Андреевича наследником престола.

Появилась на Соборной площади княгиня Ефросиния и объявила:

- Не только о Дмитрие речь, сам царь не может быть на престоле. Он нагулян Еленой-блудницей. Законный наследник престола - мой сын.

Они могли бы добиться успеха, но их не поддержали Шуйские, которые пеклись только о себе, а этим воспользовался Малюта Скуратов-Бельский[159], имевший малый чин в челяди государева двора. Понимая, что можно совершить рывок в карьере, он развернул бурную деятельность, и хотя многие из дворян с большим уважением относились к Владимиру Андреевичу, чем даже к самому государю Ивану Грозному, под напором Малюты Скуратова начали присягать Дмитрию.

К Ивану Грозному во все это время никого не впускали. Ни сторонников присяги Дмитрию, ни противников. Не впустили даже двоюродного брата Владимира Андреевича, который намеревался поговорить с умирающим наедине.

Началась присяга в специально избранной палате близ царской опочивальни. Дьяк Михайлов держал крест, ибо никто из священников не изъявил желания приводить бояр к присяге Дмитрию, а братья Михаил и Владимир Воротынские стояли возле него, готовые защитить дьяка, если попытаются вырвать крест из его рук противники присяги малолетнему сыну царя Ивана Грозного.

Приняв присягу у оставшихся верными государю бояр и узнав, что почти весь государев двор благодаря усилиям Малюты Скуратова присягнул Дмитрию, дьяк Михайлов прошел в опочивальню государя с докладом. Через малое время выйдя, известил: