Поздравления. Том 2й

Все дома в Шереметевском переулке до революции принадлежали Шереметевым… Все они были доходные – с очень хорошими квартирами, которые позднее занимали опальные вожди, Молотов, Хрущев, Семашко, Кржижановский, еще кто-то… Елена, иначе тетя Лиля… Музее изобразительных искусств, который тогда назывался «имени Александра П.». Как Булгаков, писал «в стол»… Супругов Алферовых. Зимой 1918/19 года за ними пришли и увели под конвоем. А несколько дней спустя ошеломленные москвичи прочли в газетах их фамилии в списке расстрелянных. Без следствия! Без суда…

Скаутское движение в России началось незадолго до германской войны. Оно перешагнуло через революцию и привлекло подростков своей романтикой… Власти разогнали школьные скаутские организации под предлогом, что они буржуазные… В эти же дни по списку, якобы составленному товарищем Троцким, высылалось за границу семьдесят профессоров Москвы и Петербурга со своими семьями… Национализированной промышленностью, лишенной изворотливости частной инициативы… К сожалению, слово «товарищ» после революции утратило свой первоначальный благородный смысл, наоборот, к нему стали приставлять явно агрессивные глаголы: «товарищи ограбили», «товарищи выселили», «товарищи арестовали» и т. д…

Денег платили мало. Вернее, в абсолютных цифрах выходило астрономически много, с каждым месяцем отец получал все больше и больше миллионов, потом миллиардов рублей. Но иждивенцев у него было свыше десяти человек, а эти миллиарды стоили копейки… А тогда дети, и не только в нашей семье, ходили в чем попало. Так, сестра Катя щеголяла в подшитых валенках с носками, загнутыми кверху, на манер коньков. Я носил бальные туфельки, приобретенные на обувной фабрике Москуста с большой скидкой, и синюю курточку с медными пуговицами, которая мне досталась от Алексея Бобринского; за три года я безнадежно из нее вырос. Белья у меня вообще не было, а курточка и брюки – старые гимназические Владимира – надевались прямо на голое тело и кололи меня…

В 30-е: да вряд ли Крупская взялась бы помогать. Посадили многих ее близких друзей старых большевиков, она и за себя-то, наверное, тряслась… Мы ежедневно покупали два ведра воды за миллион рублей… А вода в Москве-реке была такой абсолютной прозрачности, какую теперь, наверное, нигде на свете не увидеть. И рыбы в реке было изобилие… Улов доставлялся в Архангельское, на кухню товарища Троцкого, и в Зубалово – бывшее имение армянского богача, окруженное кирпичной стеной чуть пониже кремлевской. Впоследствии там обосновался Сталин, а тогда жил товарищ Каменев… Глушат рыбу. А сейчас я думаю: если бы мы затеяли такое дело лет десять спустя, как бы обрадовалось ОГПУ неожиданной поживе! Пересажали бы не только нас, но и наших родственников, а также подрывников, и их начальство, и их родню. И многие сознались бы в мифическом преступлении…

Тогда многие девушки из аристократических семей выходили замуж за иностранцев, уезжали с ними навсегда за границу… И эту прекрасную церковь, со всем благолепием икон, с великолепием деревянной резьбы, с бесценными рукописными книгами, в 1934 году безжалостно – за три дня! – снесли только из-за того, что укрывшийся невдалеке, в зубаловской крепости, Сталин как-то, прогуливаясь по саду, мимоходом заметил, что ему надоело видеть торчащий из-за леса купол (всего красные уничтожили то ли 20, то ли 40 тыс. церквей и храмов)…

В ту осень кончилась продолжавшаяся года полтора передышка, и опять начались аресты… Человек, показавшийся на допросах не очень преданным идеям социализма, высылался и получал право жить в любом городе страны, за исключением шести городов: Москвы, Петрограда, Киева, Харькова, Свердловска, Тбилиси и пограничной полосы… А в архивах на Лубянке хранились папки с их «делами», которые в тридцатые годы вытаскивались на свет божий, и подозреваемые попадали туда, откуда в двадцатые выходили благополучно… Тогдашних наших вождей – товарищей Рыкова, Калинина, Бухарина, Каменева… Высылка знати – раскрывали перед татарами многочисленные сундуки и за бесценок продавали все то, что там хранилось… Цена коробки спичек «допрыгнула» до пятисот миллионов рублей… Толстопузый товарищ Луначарский…

Троицкая лавра – все драгоценные вклады, начиная со второй половины XVIII века, были изъяты якобы «для голодающих»… А старина – церковные сосуды, шитые пелены, иконы, ризы – осталась. И всех тех богатств было тогда много больше, нежели теперь. Как видно, и в тридцатые годы, и в послевоенные ценнейшее достояние русского народа уплывало за границу… А палаты были нетопленные, там стоял мороз лютый… Смерть Ленина (периоды просветления сознания у него перемежались с периодами полного сумасшествия)… А простой народ, как во все времена и во всех странах, оставался равнодушен, безмолвствовал… В те времена он не считался таким божеством, каким его сделали впоследствии… Царской власти, которая была неизмеримо выше и заботливее о благе народа, чем власть, пришедшая ей на смену…