Поздравляю со смертью

— Конечно нет! — фыркнула Наталья, но оказалось, что ее мысли все же расходятся с моими: — Она сфабриковала свою смерть! Нет, послушай. Предки ей жизни никакой не давали. Даже днюшку отпраздновать толком не дали. Сестра всю жизнь третировала, унижала, разгоняла парней. И вот она умерла. Алка думала, что жизнь теперь наладится, но нет. Предки — тоже препятствие, как выяснилось, такое же серьезное, как и старшая сестрица. Вот она и… того!

— Чего — того? — повторила я персонажа «Джентльменов удачи». — Тебе бы книжки писать, послушай себя! Она не агент спецслужб и не матерый преступник, чтобы фальсифицировать свою смерть. Может, она и внешность себе поменяла, а? Пластическую операцию сделала?

— Нет, на это нужны деньги!

— А, — кивнула я, — ну только это ее и остановило!

Мы помолчали немного.

— Помнишь, — заговорила погрустневшая Наталья, — года два назад мы сидели примерно здесь же, возле волейбольной площадки. И тогда в нас мяч угодил.

— Помню, — подтвердила я.

— Прибежал мальчик. Лет шестнадцать. Симпатичный, но будто не осознающий этого. У него еще не сошли подростковые угри со лба. Горбился — быстро вырос, видать, и психика не поспевала за физикой. Не привык еще ходить нормально. Комплексов, видать, куча, не осознавал, что он симпотный и что пара годков — и все девки будут его.

— Ты так хорошо его запомнила? — удивилась я.

— Да. И вот он бежит к нам за мячиком, Изя быстро оглядела его профессиональным взглядом и говорит такая: «Отдам мяч, если докажешь, что у тебя в штанах шары не меньше этого!» И потрясла мячиком.

— М-да, она была такая, — с горечью пополам с восхищением ответила я. — За словом в карман не лезла. Любила эпатировать.

— Ага. Только мальчик этот засмущался так, что покраснел, и убежал к своим без мяча. Те еще ржали над ним, что у девочек забрать не смог.

— Ты не могла с этого места услышать.

— Да, но видно было. Зачем слышать? А Изя сидела с победным видом.

— Потом тренер явился, и ему-то она отдала мяч.

— Угу. А что с тренером сделаешь? Его же не унизишь…

Я вздохнула. В такие дни принято вспоминать самое лучшее. Мы превратили девятины в перемывание косточек.

— Вдруг она узнала что-то? — спросила я, в сущности ни к кому не обращаясь. Так, мысли вслух. Да и смотрела в сторону дворца, который отсюда, в общем-то, не очень хорошо просматривался.

Но Наташка вдруг сильно заинтересовалась.

— Что? И кто? Алла?

— Да, Алла. Открытки одинаковые, понимаешь? Вдруг мы упустили что-то? А она нашла.

— По открытке вышла на преступника, ты хочешь сказать?

— Да, именно! Она узнала, кто убил ее сестру. И поплатилась за это.

Живцова помолчала, обдумывая мои слова.

— Тогда нам нужна эта открытка для анализа.

— Первую, по всей видимости, выбросили, когда мы ее на столике в кафе забыли. А вторую украли вместе с сумкой. Теперь единственное, что можно делать — ждать ответов от Федора Алексеевича, если ему удастся заставить бывших коллег начать расследование.

— Зачем он вообще потащил тебя с собой? — раздраженно изрекла подруга.

— Я ж говорила: чтобы опознать вещи Аллы.

— То есть Изольды?

— Да. Это была Изина сумка.

— Какая конкретно?

— Коричневая. Со шнуровкой сбоку и цепью через плечо вместо ремешка.

— Не помню такую.

Наташка, в отличие от большинства женщин, особо не увлекалась предметами гардероба, драгоценностями, бижутерией, аксессуарами и парфюмом (она его использовала, конечно, но тот, что дарили, своего вкуса к духам у нее нет). Только зачем тогда спрашивает?

Я с сомнением на нее посмотрела, а она полезла уже в свою сумку — белую необъятных размеров — и выудила из нее маленькую бутылку коньяка и одноразовые пластиковые рюмки в прозрачной упаковке.

— Давай? За помин души покойной. Обеих, — добавила она, видя, что я собираюсь что-то уточнить.

— Я не могу пить в жару. Тем более коньяк. — Видя обиженное выражение лица подруги, быстро добавила: — А тебе и подавно не стоит. У тебя же дела сегодня. Серьезные, — саркастически выделила я, используя ее собственные слова.

— Ой, поверь, одна рюмка ничего не сделает. Даже поможет.

— Умоляю, скажи, что ты не на собеседование идешь!

В ответ раздался звонкий раскатистый хохот, не подходящий ситуации. У нас поминки как-никак.

— Забавная ты, Инька! Нет, конечно. Ладно, я побегу тогда, раз ты пить со мной отказываешься!

— Да не с тобой, глупая. А просто.

Но я знала, что она это сказала в шутку и совсем не обиделась, что она и доказала, снова меня чмокнув — на сей раз на прощание.

— Звони! — приказала напоследок и сбежала. Причем так и не сказала куда. Наверняка помирилась со своим идиотом и стыдится мне рассказать об этом.

Я осталась сидеть на лавочке: почему-то не было сил подняться. Через пять минут, убедив себя, что нужно увидеться с Федором, узнать новости, а заодно закопать топор войны и рассказать все же о сгоревшем доме, где якобы живет старик-грибник, я поднялась, но успела сделать всего несколько шагов, когда заметила его. Старик в красной ветровке!

— Ах! — не смогла я сдержать возгласа, из-за чего две молодые девчонки, шедшие мимо моей лавочки, с недоумением воззрились на меня.